— Ты — мой будущий сынок? — спросила Нолдиэ, не узнав одно из воплощений Вала Ирмо.

— Ей не требуется ответ, — пояснила Эстэ, — она уже всё сама придумала и уверена, будто это пророческое видение. Её муж погиб во время бури у берегов Альквалондэ, тело выбросило на берег, похоронили его в общей могиле. Бедняжка так и не узнала о судьбе супруга.

Валиэ замолчала, наблюдая сквозь дымок лампадки и трубки за разговором хозяина сада и вдовы.

— Слышал, что говорил Владыка Снов? Надежда всегда в прошлом, — продолжила Эстэ. — Каждый строит мечты о будущем, основываясь на том хорошем, что было когда-то с кем-то. Даже мы.

Олорин с тревогой взглянул на Валиэ.

— Ты допускаешь правоту Мелькора? — спросил он со страхом.

— Нет, — спокойно ответила супруга хозяина Садов Сна, — он не прав в действиях. Но наше пребывание в Арде — это действительно воспитательная мера со стороны Отца. Мы спели что-то против Изначальной Темы, уверенные, будто нам хватит мудрости и искусства создать по-своему способный жить мир. И теперь Круг Валар доказывает, что все мы имели право голоса, надеясь, что Замысел в нашей свободе и силе, а Мелькор… Он не надеется. Он не верит, что мы способны творить наравне с Отцом, не верит в процветание, считает, что нас ждёт крах и делает всё, чтобы доказать свою правоту.

— В итоге, — Олорин сделал глубокий вдох через трубку, — правы все, только по-своему. Поэтому Круг не идёт против Мелькора. Но я раз за разом задаю себе один и тот же вопрос: что, если Отец призовёт нас к ответу?

— Арда замкнута на себе, — не слишком уверенно произнесла Эстэ, — Чертоги Намо надёжно изолируют умерших от живущих, их голоса не слышны нигде и никому, мы надеемся, что сможем всё исправить, что Отец не узнает о наших ошибках, потому что действия обратимы, а Мелькор, похоже, рассчитывает призвать его гнев на наши головы, пока есть, что ему продемонстрировать.

— В прошедших боях погибло слишком много, — напомнил Олорин, голос Майя дрогнул.

— Надежда, — вздохнула Эстэ, пуская лампадку в полёт, — всегда в прошлом. Для Весны надежда в детях, для Лета — в славе и торжестве искусства, для Осени — в сохранении того, что было дорого Весной и Летом.

Валиэ не сказала о Зиме, Олорин не стал настаивать. Даже если во сне, смерти и увядании есть надежда, она слишком надуманная, и от этого становится невыносимо печально.

Цена безопасности

По подземной реке, освещённой расставленными по берегам бирюзовыми фонарями, плыла лёгкая белая лодка-лебедь. Ловко и бесшумно работая веслом, девушка мечтательно смотрела в прозрачную воду, любуясь игрой пёстрых рыбок со светящимися полосками на чешуе. Свод пещеры сначала сузился, потом расширился и поднялся головокружительно высоко, заблистал золотыми и розовыми кристаллами. На дне реки мастера выложили узоры, изображающие Майяр: Оссэ и Уинэн, украсив их опалами и перламутром. Здесь часто можно было встретить гуляющих — пещера образовывала широкий зал, где Майя Курумо сделал длинный ряд танцующих фонтанов, брызги которых отливали дивными оттенками искрящихся в сводах самоцветов. Сюда приходили петь менестрели, правда, после того, как Ваньяр ушли на Таникветиль, музыка стала совсем однообразной и в равной степени печальной, о чём бы ни пели подданные Арафинвэ Финвиона, великого короля аманэльдар.

Многие помнили иные песни, но боялись исполнять, ведь наследие изгнанников проклято, как и они сами.

Весло послушно опускалось в воду, толкая лодку вперёд, где свод пещеры снова опускался. За поворотом открылось облюбованное рыбаками место, и дева приветливо помахала рукой знакомым.

Потолок опустился совсем низко, пришлось пригнуться. Течение ускорилось, далеко впереди послышался шум водопада. Дальше нельзя. Даже если бы нашёлся смельчак, рискнувший отправиться в неизведанные коридоры, его остановили бы камни пещеры — потолок лежал на воде, и ни одна, даже самая маленькая лодка не могла бы протиснуться под ним. Валар позаботились о безопасности неразумных подопечных.

Плыть назад против течения было сложно, эльфийка мысленно обратилась к Уинэн за помощью.

Если бы кто-то был рядом, дева запела бы новое восславление для любимой Майэ, придуманное после того, как Тэлери спустились в пещеры, следуя зову своего нового короля, и называла бы Уинэн Владычицей Подземных Вод. Но эльфийка из Альквалондэ помнила слишком много, чтобы просто так отбросить прошлое: она видела священный свет Древ, плакала, когда пала тьма и удивлялась ярко сияющим в чёрном небе звёздам, слышала крики и лязг битвы, а после, в обрушившейся тишине, больше никогда не смогла обнять старшего брата и не видела дивных белоснежных кораблей в порту. Помнила дева и восход новых светил, и страшную бурю, когда взорвалось небо.

Картины, навек оставшиеся в сердце, неизменно ассоциировались с морем и любовью к Майэ-покровительнице, которой юная эльфийка пела хвалу, именуя Хранительницей Великих Вод.

Разве может подземная речушка сравниться с морем? Конечно, нет.

Снова поравнявшись с собратьями-рыбаками, путешественница подхватила песню, что распевали, танцуя на берегу, юные Тэлери:

— Быть бы мне деревом на берегу реки,

Стужею северной корни мои крепки,

Горечью горькой листва на моих руках,