— Пиала — это громко сказано, — сказал Дмитрий, усаживаясь и вертя в руках своё кривоватое творение.

— Дмитрий! — Лидия вспомнила, что она — наставница, и добавила в голос строгости. — Это — ручная работа, а всякое рукоделие тем и ценно, что отражает душу мастера.

— И его кривые руки, — «продолжил» упрямый ученик.

Лидия подошла к нему и взяла в руки пиалу.

— Если вас беспокоит, что тут покосился бочок, возможно, причина в том, что вы не достигли душевного равновесия во время работы. Вас что-то тревожило, и это проявилось в изделии.

— И что делать? — хмуро поинтересовался Дмитрий.

Лидия улыбнулась:

— Принять своё изделие, как принимаете себя. Со всеми тревогами, сомнениями и скрытыми помыслами. Или постарайтесь избавиться от того, что вам мешает, и тогда изделие будет послушно вам…

— О, я такое вспомнила… Про тайные помыслы… Можно я расскажу? — Юная девица приподнялась на стуле. — Мы на майские летали в Турцию, были в Измире, и нас там водили в гончарные мастерские. И там предлагали попробовать полепить на круге. Одна тётка из нашей группы села, и у неё вместо кувшина получился член! — девица торжествующе улыбнулась: видно, рассказывая это «страшное непотребство» взрослым, она испытывала guilty pleasure. — Вот такой! — она развела руки, как рыбак, рассказывающий об удачном улове.

Стриженая блондинка сатанински расхохоталась, её спутник усмехнулся в усы, пожилая дама осуждающе покачала головой, но не смогла сдержать улыбки. Дмитрий тоже рассмеялся.

— А это были не вы, юная леди? — неожиданно спросил он.

«Ого! А наш сбивчивый стесняша не прост!»

— Дурак озабоченный! — фыркнула девчонка.

— Я пошутил! — примирительно улыбнулся Дмитрий.

— За такие шутки, дядя, в зубах бывают промежутки.

— Друзья, не ссорьтесь! — вступила Лидия. Скандал между учениками ей был совсем не нужен.

— Никто не ссорится, — ворчливо ответила девчонка. — Лидия, посмотри, я нормально заглазуровала?

— Отлично! — Лидия повертела в руках розетку с зубчатым краем, покрытую белёсым налётом подсыхающей глазури. — Только, Маш — вспомни, что я говорила — на донце надо оставить пятачок для подставки, чтобы глазурованное изделие поставить в печь. А можно и вообще не глазуровать донце.

— Вот блин! — рассердилась девчонка. — Забыла. Пять минут на это чёртово донце потратила…

— Ничего, Маш. Практика лишней не бывает. Напоминаю всем: на донце оставляем свободное пятно…

— Ну, я, короче, закончила, — сказала девчонка, выскоблив плешину на донце своей розетки. — А что ещё сегодня будем делать?

— Сегодня мы займёмся лепкой из пласта, — сказала Лидия. — Кто закончил обработку своих изделий с прошлого занятия, берите глину, скалки и линейки: будем делать кружки.

Лидия рассказывала, как превратить размятый ком глины в ровный пласт, прокатывая скалку по «рельсам» из линеек. Дмитрий, посвистывая сквозь зубы, увлечённо расписывал дно своей пиалы.

— Вот как-то так, — задумчиво произнёс он. — Лидия, вы говорили, что дно изнутри можно покрыть, если не размазывать глазурь кисточкой, а просто залить глазурью. Так?

— Конечно. Это несложно. Наливаете суспензию и вот так поворачиваете, чтобы она покрыла ровным слоем всё дно.

— Не очень-то ровно у меня получается, — заметил Дмитрий.

— Не беда. Главное, чтобы не было пузырей, а мелкие неровности заплавятся при обжиге. А что вы изобразили, если не секрет?

— Да так, — улыбнулся Дмитрий. — Мазня. Абстрактная фантазия. Как думаете, я ещё успею слепить кружку из пластов?

* * *

— И это вы называете мазнёй?

Лидия держала в руках Дмитриево творение. После того, как глазурь прошла обжиг и стала прозрачной, на дне кособокой пиалы стал виден рисунок: на припорошённой снегом ветке ели сидели два снегиря. Незамысловатый рисунок поражал своей лёгкостью и живостью. Кажется, вот-вот встрепенутся красногрудые, запрыгают по веткам, а подойди ближе — вспорхнут, и только осыплется снег с хвои…

— Знаете, Дмитрий, говорят, учеников хвалить нельзя, но ваше творение превосходно. Думаю, не вам у меня, а мне у вас надо поучиться!

— Это вряд ли! — улыбнулся шифрующийся гений. — На самом деле я рисую как пьяная курица лапой. Но изредка случается, и у меня выходит что-то, чему я сам удивляюсь: будто и не я рисовал…

— Это одержимость. Я читала, — с серьезнейшей миной изрекла Маша; сегодня она затащила на занятие двух подружек. — Сходите, дяденька, к причастию, и вас попустит.

— Я подумаю над этим, — в тон ей сказал Дмитрий.

Лилия отметила, что Маша откровенно дерзит ему и при этом обращается подчёркнуто на «вы»: с юной беспощадностью намекает на пропасть, которую проложило между ними время. Хотя участники посиделок как-то быстро перешли между собой на «ты».

Все, кроме Дмитрия. Вот он со всеми, включая наставницу, сохраняет речевую дистанцию.

Нет, он точно какой-то шуганый…

Когда занятие закончилось и керамисты разошлись, унося новый опыт и свои творения, он подошёл к Лидии, прерывисто вздохнул и прокашлялся.