— Это не плюшки, а макаруны. — Предпринимаю попытку немного разрядить обстановку.

— Красивая помада, Катюш. Тебе очень идет, — невпопад отвечает Дарий, наклоняясь к моему лицу.

Я готова прямо сейчас сорваться и убежать, но он всего лишь прижимается своим виском к моему. Крепче сжимаю ладонь Дария, а пальцы второй руки, что лежит у него на плече, дрожат так, словно собираются попробоваться на роль барабанщика в рок-группу.

— Ты ведь взяла ее с собой? 

— Что?

— Помаду. Она у тебя с собой?

— Хочешь накраситься?

— Хочу поцеловать тебя, но жаль испортить макияж.

Не успеваю ничего ответить, так и замерев с приоткрытым ртом, лицо Дария появляется перед моим. Он не торопится, не пытается поцеловать насильно. Покачивается вместе со мной в соблазнительном танце и дразнит близостью губ. Хитрый, вредный, невыносимый старикан!

«Целуй, горемычная. Я отвернусь», — говорит внутренний редактор. 

Пошло оно все к черту! Я ведь хочу этого, глупо отрицать. Пока еще не знаю, зачем, но… подумаю об этом позже. Подаюсь чуть ближе больше не в силах сопротивляться. Первое касание мягкое, второе требовательное. Дарий крепче прижимает меня к себе, углубляя поцелуй. Сжимаю в кулак воротник его рубашки, растворяясь и превращаясь в дым, который Дарий вдыхает и выдыхает. Стук сердца заглушает музыку, но она и не нужна больше. Страсть здесь с нами, она призывает красный густой туман, что отравляет сознание и заставляет ненадолго забыться в моменте головокружительной близости. И плевать на помаду, на людей вокруг, на планы и теории. 

Мужчина рядом представляется таким сильным, что собственная слабость уже не кажется недостатком. Дарий целует меня напористо, но не переступает черту и не забывает о танце. Сладость десерта и терпкий привкус чая смешиваются в дыханиях. Мою дрожь укрощает его уверенность. Все это отрывает от земли и впервые позволяет почувствовать себя на своем месте, потому что происходящее не подстроено и не придумано. По крайней мере, не мной.

Дарий мягко прерывает поцелуй, предметы обстановки возвращаются на свои места. Из колонок звучит уже совсем другая мелодия, а я все не могу оторваться от глаз, которые смотрят убийственно нежно. Дарий отпускает мою онемевшую ладонь и проводит большим пальцем по контуру моих губ, скрывая следы преступления. А ведь на нем их не меньше, и это самое сексуальное, что я видела в жизни. 

— Мне нужно… — сбивчиво произношу я.

— Конечно, иди, — кивает Дарий и отпускает меня. 

Включаю третью космическую скорость, направляясь к уборным, и уже перед дверью замечаю компанию девушек, которые заняли столик в самом углу. Если бы взгляд по-настоящему мог убивать, я бы умерла дважды. Неля и Таня вскакивают, не заботясь о том, как сильно подпрыгнули вместе с ними их короткие юбки, и торопливо выбираются из-за стола. Толкаю дверь и вхожу в женский уголок безопасности, останавливаюсь у раковины и срываю с подставки сухое полотенце.

— А вот и наша звезда! — презрительно вскрикивает Таня.

Неля выходит из-за спины подруги и демонстративно хлопает в ладоши, скривившись так сильно, что тональный крем едва держится на ее коже. Комкаю полотенце и включаю воду, смачиваю уголок и принимаюсь оттирать размазанную помаду:

— Если вы пришли поплакать от досады и зависти, то я уже через минуту освобожу комнату.

— А чему завидовать-то? — едко хмыкает Таня. — Пришла с одним, сосешься с другим. Они тебя как, по очереди или сразу оба? 

— Тяжела жизнь шлюхи, Кать? — нервно смеется Неля. — Расскажи, интересно ведь.

«Всеки ей!» — рычит внутренний редактор. 

Выбрасываю полотенце в урну и отрываю еще одно. Прохожусь по губам и жгуче ненавижу ту, что смотрит на меня из отраения. Дуры правы, все выглядит именно так, как они описали. Тупая боль, как от пинка, сминает грудную клетку, и я стискиваю зубы, поворачиваясь.

— Все сказали? — спрашиваю холодно.

Таня и Неля переглядываются, а я шагаю к ним, держа нос высоко.

— Таня, я не буду говорить, что мне жаль. У нас были равные шансы тогда с Ромой. Вы не встречались, и я его не отбивала. Он просто выбрал меня, потому что я оказалась ловчее и напористее.

Обида серой дымкой падает на щеки Борисовой, а я продолжаю:

— Сейчас он свободен, я на него не претендую. Если хочешь, можешь попробовать еще раз, но предупреждаю, все не так радужно, как тебе кажется. А ты, Неля, — перевожу взгляд на Жаркову. — Не надо винить меня в том, на что у тебя не хватило смелости. Дарий не так уж недосягаем, путь к нему открыт. Я умываю руки. Дерзайте, девчонки. 

Шагаю к двери и с силой толкаю ее, бросая напоследок:

— Удачи!

Выхожу в полумрак кальянного зала и, не задерживаясь ни на секунду, сворачиваю к темному проходу, за которым гремит танцевальная музыка. Шустро переставляю ноги, радуясь тому, что выбрала ботинки, а не сапоги. Спускаюсь по лестнице. За столиком Ромы пусто, а значит, стоит поторопиться. Хватит с меня, миссия провалена.

«А мне понравилось», — вздыхает внутренний редактор.

«Помастурбируй. Я отвернусь», — рычу я, жалея о своей глупости и слабости.