Теперь надо было уговорить Нюня помыться. Но я не представляла, как это сделать. Поймет ли он меня, вообще?

Вода в котле согрелась, а я все еще не знала как быть. Нюнь все так же сидел на корточках у забора, бдительно отслеживая мои перемещения. Детям наскучило за ним наблюдать, и они носились по двору, не обращая на него никакого внимания.

— Нюнь, иди сюда, — махнул я рукой, подзывая к себе нищего. Я готова была, что он испугается и решит куда-нибудь спрятаться, но Нюнь вскочил, подбежал ко мне и замер, ожидая дальнейших указаний. Я кивнула на табурет, который вынесла из дома. — Садись.

Он с готовностью выполнил то что я ему велела. Возможно, все не так уж и плохо, улыбнулась я, покорный слуга — очень хорошее приобретение. А то, что не умный, я мысленно фыркнула, так многие мои знакомые убеждены, что слугам мозги и вовсе ни к чему.

Нюнь терпеливо сидел, пока я состригла его волосы и бороду овечьими ножницами. Селеса, когда узнала, что я хочу сделать, дала мне их. В волосах скорее всего полно вшей, а этого добра нам не надо. Нам с Лушкой чудом удалось избежать педикулеза, когда мы скитались по подворотням, и не хотелось бы подхватить заразу сейчас. Отстриженные волосы я запихнула в костер.

— Держи, — сунула я Нюню кусок мыла, мочалку и полотенце. — Горячая вода в котле, холодная в ведре. Помойся. Потом одень вот это, — указала ему на чистую рубаху и штаны. — Понял? Он удивленно вскинул на меня глаза. После того, как я состригла бороду, оказалось, что он еще довольно молодой. Лет тридцать пять-сорок. А значит зубов у него нет не от старости…

— Понял? — еще раз переспросила я охрипшим голосом.

Нюнь осторожно взял мыло и кивнул.

Я замесила тесто на пироги, поставила вариться мясо и перебирала сушеные яблоки на следующую порцию взвара, разложив их прямо на крыльце на куске ткани, когда Нюнь вышел во двор. Чистый, отмытый от грязи, одетый в хорошую одежду, а не в свое непонятное тряпье, он выглядел совсем по другому. Обычный человек. Правда очень худой и бледный, как после болезни.

— Ы-ы-ы, — благодарно провыл он и протянул мне почти целый кусок мыла и мокрое полотенце.

— Оставь себе, — улыбнулась я. Встала, отряхнула руки и поманила его за собой. — идем…

Построек во дворе у Селесы почти не было. Кроме дома были только кузня Алиха и большой сарай-дровяник, в котором раньше хранились дрова для кузни и дома. Сейчас столько дров уже было не нужно, поэтому часть дровяника пустовала. И я сняла ее у Селесы за шесть гринок на один месяц. Поселить Нюня в своей комнате я была не готова, и пока еще достаточно тепло, чтобы он не замерз в сарае.

Селеса, конечно, покрутила пальцем у виска, говоря, что я сошла с ума, но отрядила Дошку навести там порядок, освободив ту часть, где была широкая лавка, на которой раньше Алих хранил запасной инвентарь.

— Ты будешь спать здесь, — указала я Нюню на лавку, — завтра купим тюфяк и одеяло. Это полотенце твое, и мыло тоже. Мыться нужно каждый день, чтобы оставаться чистым. На землю больше не садись, только на лавки. Ты понял?

Нюнь часто заморгал, кивнул и отвернулся. А я увидела, как судорожно дернулся кадык на худо шее.

— Повесь полотенце и приходи на кухню. Я тебя накормлю, — сказала я и сбежала от Нюня. Глазам стало горячо, я прикусила губу, чтобы не зареветь. Я прекрасно понимала, что он чувствует. Еще не забыла, как сама пряталась по закоулкам и спала на земле.

Нюнь вышел из дровяника только минут через двадцать, покрасневшие глаза выдавали, что все это время он не просто вешал полотенце.

Я уже закончила с сушеными яблоками и теперь крошила падалицу на начинку, снова расположившись на крыльце, чтобы не пропустить Нюня.

— Идем, — кивнула я ему и прошла на кухню. Он послушно следовал за мной, стараясь не делать резких движений. На секунду мне показалось, что что он сейчас не выдержит напряжения и просто сбежит. Но Нюнь справился, присел на краешек скамьи и спрятал под стол руки. Я поставила перед ним миску с кашей и вручила ложку, — держи. Это ложка. Ты умеешь ею пользоваться?

Он кивнул. Осторожно и немного неуклюже взял деревянную ложку и неловко зачерпнул кашу. Но до рта донес, не уронив ни капли. Вот и отлично. Не такой уж он идиот, как всем вокруг кажется. Миску, ложку и кружку, в которую я дала ему молоко, он помыл сам, без напоминаний. И помыл чисто. Значит, улыбнулась я, справится и с той работой, которую я ему определила. Будет ходить рядом со мной, таскать ведро с водой и мыть кружки. Я ведь сегодня думала о том, как присобачить к тележке ведро для мытья кружек?

От непривычной сытости Нюня разморило, и я отправила его в сарай отдыхать. Пусть выспится. Я же помню, как сама засыпала на ходу после еды.

Утром мы с Нюнем отправились на работу. Сегодня я приготовила в три раза больше взвара, пива с квасом и пирогов с яблоками. Если мне удастся продать все, то можно будет выдохнуть, бизнес у меня получился.

Я толкала груженую тележку, Нюнь нес полведра воды и узелок с кружками и очень волновался. И мне пришлось успокаивать его, говоря, чтобы ничего не боялся, его просто никто не узнает. Поначалу так и было, я благополучно распродала первую партию, быстро сгоняла за второй и черпак уже доскреб до самого дна, когда одна из торговок узнала Нюня.