И вот теперь он снова перед ним – тот сероглазый малыш с родинкой на щеке и оттопыренными ушами, которые он прячет под непослушными русыми кудряшками. Тот веселый и сообразительный Берри, с которым он разучивал песенки к детским праздникам и мастерил модели фрегатов. Тот добрый мальчишка, спасающий котят и щенков. Тот угловатый подросток, который хмурился и прятал слёзы на скамье возле школы.

Тот глупый, бессердечный и жестокий оболтус, который свел с ума всё семейство, когда словно сквозь землю провалился!

– Берри… – Генриор смотрел на него и никак наглядеться не мог. – Ты стал такой взрослый, такой красивый! И ты очень похож на отца… Пойдем к нему. Отец дома.

Глава 36. Что вы городите?

Деревня Ключи, примостившаяся у подножия шоколадных холмов, кипела и бурлила. На ферме, где мычали сытые рыжие коровы, на зерновом току, возле приземистого магазинчика с немудреным названием «Чай да сахар» – везде! – люди толкали друг друга, тревожно заглядывали в глаза.

«Эй, а про Дена-то слыхали?!» И получали ответ: «Да само собой, слыхали, все уже говорят…» «Мать-то его как жалко, вот горе какое свалилось!» «А Долли каково? Думала, по осени будет свадьба, а тут похороны грядут …»

Дена в деревне любили: парень приветливый, честный, хороший. Никакой работы не боится, попросишь о помощи – не откажет. «Вина не пьет, не скандалит, за юбками не таскается… – загибая пальцы, перечисляли женщины и тут же одергивали себя: – Вот и непонятно, как это с ним такое приключилось». «Видно, любовь...» – вздыхали те, кто помоложе. А старшие вскидывались: «Да какая еще любовь? Вляпался по глупости, теперь и не расхлебать…»

К вечеру сельчане, не сговариваясь, потянулись к квадратной утоптанной поляне, где вечерами и по выходным молодежь устраивала танцы. Но в этот раз на хлипком деревянном помосте не видно было музыкантов с мандолинами и пан-флейтами – какое уж там веселье? Кто-то вспомнил, что здесь играл на гитаре Ден.

Люди опасливо переминались с ноги на ногу, перешептывались. Невероятная новость о том, что симпатичный добродушный Ден связался с принцессой, угодил в тюрьму и вот-вот лишится головы, пронеслась по деревне, как ураган. Все нервничали и с нетерпением ждали подробностей.

Тяжело ступая по расшатанным перекладинам лестницы, опираясь на потертую трость, на помост взобрался сельский старейшина Фраст. Встал посредине, нервно подергал седую окладистую бороду. Поправил мятую зеленую шляпу, принялся четко выговаривать слова:

– Никто вас, конечно, не звал сюда, друзья дорогие. Да раз собрались, давайте уж проясним. Бумага пришла нынче из городской управы на Дениса Дина. Так что, если кто говорит: слухи, мол, это, – нет, никакие не слухи. Арестовали его, – Фраст перевел дух, снова потрепал бороду, мрачно продолжил. – Вот народ говорит: «Жалко парня!» Как не жалко? Все мы его знаем. Славный работник, золотые руки. Только теперь никто на руки смотреть не будет. Разве что на голову. Как отсекут, так народу и покажут.

Сельчане загудели, заохали. Раздался долгий протяжный вскрик, и все взгляды остановились на бледной женщине в темном платке – на Дамаре. К ней тут же кинулись две заплаканные девушки в простых длинных юбках – худенькая и пухленькая, взяли ее под руки, что-то зашептали.

– Лиза! Уведи-ка мамашу! А ты, Долли, помоги. А то прямо здесь упадет да расшибется, – велел старейшина Фраст и стукнул о помост тростью.

Народ торопливо расступился, девушки, не споря, увели несчастную женщину, которую и впрямь не держали ноги. А Фраст покачал головой и продолжил говорить, постукивая тростью. Будто хотел в молодые головы вбить простые истины.

– Пусть страшный конец Дена послужит вам уроком. Все пусть запомнят, все! Особенно парни пусть мотают на ус. Не гуляйте с богатейками. Сторонитесь дворян. Честно работайте. Детей воспитывайте, как надо. И тогда будете жить долго и помрете в старости в своей постели. А не на плахе с позором. Вот и всё.

– А что же вы его раньше времени хороните? – смело шагнула вперед дочь мельника – бойкая толстушка Лала. На руках у нее крутился белоголовый малыш, и она крепко прижимала его к пухлой груди. – Жив ведь он! Не казнили же. А вы уже хороните.

– Рад бы я что-то доброе сказать, только нечего! – с досадой проговорил старейшина. Он дернул бороду, сунулся в карман кафтана, достал свернутую пополам бумагу, потряс ею. – Вот здесь всё сказано. Суд будет быстрым и казнь тоже.

– То есть Ден виноват, ему голову долой, а змеюка Ранита будет ходить да посмеиваться? – выкрикнул звонкий голос из толпы. – В глаза бы ей посмотреть! Где она?

– Как же, придет, ждите! – презрительно усмехнулась толстушка Лала, тетешкая и потряхивая похныкивающего ребенка. – Она и прежде на сельские сходы не ходила. Скучно ей с нами, королевишне. А теперь уж тем более не явится.