– Я не злюсь, – остывая, сказал Генриор. – Я очень волнуюсь.

– Не надо за меня волноваться, – попросил Берри. – Даже если что-то случится, пожалуйста, не надо переживать. Я ведь не зря занимался спортом, читал, учил языки – я многое могу! Дядя Генри, ты, главное, помни: даже если мне будет очень плохо, я с собой ничего не сделаю. Потому что самоубийство – это не метод.

– Зачем ты вообще про это говоришь?! Какое еще самоубийство?! – с болью вскрикнул Генриор. Он схватил Берри за плечи, глянул в его глаза – тот не отвел взгляда, но в его зрачках светилась какая-то тайна, какой-то замысел, от которого он не собирался отступать. Генриору стало холодно и очень страшно.

– Ничего такого не будет, я обещаю, даже клянусь, – повторил Берри. – Но, если что-то случится, просто пойми, что так надо, а по-другому я не могу, – он мягко расцепил пальцы Генриора и тихо добавил: – Только ты не обижайся, пожалуйста, на меня, не надо. Я всё равно приеду к тебе, только не знаю, когда. Не скоро, наверное. Но приеду.

– Конечно, приедешь, – волнуясь, сказал Генриор, и пальцы его дрожали. – Не только ко мне, но и к маме с папой. Через два месяца начнутся каникулы. Все соберёмся в замке.

Берри хотел что-то сказать, но не успел. За спиной зашуршали листья – к ним приближался похожий на деревяшку воспитатель.

Глава 35. Как сахар в стакане чая

– Время свидания подошло к концу, – скрипуче проговорил деревянный воспитатель. Насмешливо глянул на картонный пакет с шоколадом и фруктами, который Генриор взял со скамьи и хотел было передать Берри, презрительно дернул длинным крючковатым носом: – Сударь, у нас не тюрьма и не клиника. Передачи здесь строго запрещены, – видно, опытный педагог наметанным глазом мгновенно определил, что к лицеисту Бенджамину приехал не родственник-дворянин, а кто-то другой, попроще – может быть, домашний воспитатель.

Генриор растерянно глянул на пакет, на Берри.

– Мне правда ничего не надо, здесь хорошо кормят, – сказал Берри, поднимаясь со скамейки. Огрызок яблока он повертел в руках и, подумав, сунул в карман.

– Как же неприлично! – пробубнил воспитатель. – Остатки яблока нужно было оставить в руке и донести до урны, а не пачкать чистый карман форменной куртки!

Берри вздохнул, ничего не ответил. Сумрачно глянул на воспитателя:

– Попрощаться-то можно?

– Прощайтесь, – милостиво разрешил тот. Но не отошел ни на шаг.

Генриор, положив пакет на скамью, крепко обнял Берри, прошептал ему – сердце колотилось от нехорошего предчувствия:

– Берри, сынок, слушай. Не торопись, ничего не придумывай. Я сегодня же поговорю с твоим отцом. Он любит тебя и заберет из этой школы. Да, это непросто, это против правил – но заберет. Возможно, придется доучиться до нового года – два месяца пролетят мгновенно. Но потом ты перейдешь в другую школу, где не бьют и не унижают учеников. Я обещаю.

– И зря обещаете! – проскрипел воспитатель. Он подошел совсем близко и, не стесняясь, прислушивался. – Никто не отдаст мальчика до следующего лета, раз подписан контракт. В крайнем случае, помимо уже оплаченной суммы отцу ученика придется заплатить такие колоссальные издержки, которые будут очень ощутимы даже для самого толстого дворянского кошелька!

«А ведь этот тип дворян терпеть не может! – понял вдруг Генриор, отрываясь от Берри. – Завидует по-черному деньгам, возможностям, статусу... Вот и отыгрывается на пацанах».

– Вы детей воспитываете, а не знаете, что подслушивать нехорошо! – резко заявил Генриор. Деревянный воспитатель оторопел – не ожидал такого напора. – Мои обещания – моя ответственность. Я бы и сейчас забрал Берри... Бенджамина. Но у меня нет таких прав.

– Это точно, нет. Даже у отца такого права нет, – криво ухмыльнулся Деревянный. – Захочет забрать – пусть неустойку заплатит. И если каждый будет сначала отдавать сына, а потом забирать, что это выйдет за обучение? Я, кстати, позвоню графу. Сообщу о ваших обещаниях. Интересно, знает ли он, как общается с мальчиком его представитель?

– Он знает, – уверил Генриор и крепко взял за руку подростка. – Берри, сынок, держись. Время пройдет быстро.

– Время пройдет быстро, – эхом повторил Берри. Шепотом спросил: – Рик там нормально? Погладь его за меня.

– С Риком всё хорошо, не волнуйся, – отозвался Генриор. Очень не понравились ему и голос Берри, и его отрешенный взгляд (будто мысли витали за горизонтом), и нездоровый румянец, вспыхнувший вдруг на скулах. Генриор еще раз крепко сжал его пальцы.

– Всё, пора, пора! – нетерпеливо воскликнул Деревянный и схватил Берри за плечо. Тот нервно дернулся:

– Прошу вас не трогать, я пойду сам.

– Разумеется, сам. Не на руках же я вас понесу, лицеист Бенжамин Розель! – ёрничая, скривился Деревянный. И глянул на Генриора. – Всего хорошего.

Но Генриор не ушел – так и смотрел, как Берри шагает, не оглядываясь, в сторону корпуса, серого, некрасивого, с острыми углами, похожего на разинувшую пасть акулу.

Воспитатель неожиданно остановился, обернулся. Смерил Генриора презрительным взглядом, отчетливо произнес:

– Вот что я вам скажу, сударь. Поезжайте домой и скажите там, что всё в порядке. Не сбивайте с толку вашего… хозяина? Шефа? Не знаю, как вы его называете. Его сын содержится в хороших условиях и получает качественное образование. Довольно успешно осваивает усложненную программу. Воспитывается достойно, в соответствии с правилами, которые сложились не одну сотню лет назад. Да, порядки здесь строгие. Но для юношей это полезно. Не поднимайте бурю в стакане воды. В конце концов, мальчик здесь находится всего два с половиной месяца. Он привыкнет.