– В состоянии, Трант? – Хауэлл повторил.

– Да, состоянии, – подтвердил Трант. – Я имею в виду в том смысле, давало ли его состояние уверенность в том, что он делал то, в чем был уверен. Я, конечно, видел, что вы, как банкир, могли предположить о своем сотруднике только два условия: либо он был честным, и деньги были вложены, либо он был нечестным, и деньги были удержаны. Но, как психолог, я мог понять, что человек вполне может быть честным и все же не вкладывать деньги, хотя и был уверен, что вкладывает.

– Тогда я пошел в ваш офис, уже будучи совершенно уверенным, что Гордон составлял там какой-то меморандум, который он некоторое время носил с собой, а затем выбросил, что по какой-то причине он не мог вам об этом рассказать, но что кто-то другой очень хотел завладеть им. Я также хотел исследовать то, что я могу назвать психологической возможностью того, что Гордон не вложил десять тысяч долларов, как он думал, что он это сделал и с этим был эпизод с пишущей машинкой, из которого я вообще ничего не мог сделать.

– Вы сказали мне, что Гордон предупредил вас о том, что сейфу угрожают неприятности, и когда я увидел, что это был простой сейф с комбинацией слов из шести букв, доверенный кассиру, мне сразу пришло в голову, что меморандум Гордона вполне может быть комбинацией сейфа. Если бы он двадцать лет носил в голове "слово недели", а теперь, умственно ослабленный позором своего сына, обнаружил, что не может вспомнить кодовое слово, я мог бы предположить, как, потеряв свои сбережения, заложив дом, не имея опыта ни в каком бизнесе, кроме банковского, он отчаянно скрывал бы свои недостатки от вас из-за страха потерять свою должность.

– Очевидно, что он каждую неделю составлял меморандум о комбинации в офисе и выбрасывал старую. Это ясно объясняло, почему кто-то охотился за ним, но почему этот кто-то должен был охотиться за старым меморандумом и какое отношение к этому могло иметь вскрытие стола с пишущей машинкой, я сначала не мог понять, даже после того, как мы застали его врасплох с его клочками бумаги. Но я провел с ним три коротких теста. Первый, простой тест психологов на память, проведенный путем показа ему полудюжины фигур, образованных различными комбинациями одних и тех же трех линий, доказал мне, что, поскольку он не мог правильно воспроизвести ни одну из этих цифр, ему нужна памятка с комбинацией сейфа. Два других теста, которые являются тестами на внимание, показали, что, помимо ухудшения памяти, его состояние в отношении внимания было еще хуже. Гордон сбился с такта, который я попросил его отметить пальцем, дважды в течение сорока пяти секунд. И, в то время как любой человек с нормальным вниманием может правильно написать от одного до тридцати, считая вслух от одного до пятидесяти, Гордон был не в состоянии правильно придерживаться своего набора цифр, когда я лишь чуть-чуть его отвлек.

– Таким образом, я убедил себя, что он был неспособен правильно пересчитать деньги из-за рассеянности и возбуждения, которые были вокруг него в утро, и я счел вероятным, что недостающие деньги так и не были положены в сумку и, должно быть, либо были потеряны в банке, либо взяты кем-то другим. Когда я принялся разгадывать тайну обрывков, которые я взял у Гордона, я вскоре увидел, что надписи "42 $ = 80" и "35 = 8? $", которые казались совершенно бессмысленными уравнениями, могли быть вовсе не уравнениями, а секретными надписями: состоят из шести символов каждый, по количеству букв в вашей комбинации. Помимо цифр, остальные три символа были обычными в коммерческой переписке. Затем нападение на стол старого Гордона с пишущей машинкой. Вы сказали мне, что он был стенографистом и меня осенило.

– Он не осмелился написать комбинацию простыми буквами, поэтому он придумал очень простой, но и очень хитроумный шифр. Он написал слово не буквами, а цифрами и символами, которые сопровождали каждую букву на клавиатуре его старой пишущей машинки. Шифр объяснял, почему другой человек искал старую комбинацию в корзине для мусора, надеясь собрать достаточно слов, чтобы он мог их вычислить, как он делал на клочках бумаги, которые нашел Гордон. До этого Гордон, возможно, сомневался в значении неприятностей, но, обнаружив эти обрывки после взлома его старого стола, у него не осталось сомнений, о чем он вас и предупреждал.

– Я понимаю! Я понимаю! – Хауэлл сосредоточенно кивнул.

– Символы не написали ни слова на пишущих машинках здесь, в вашем офисе. Прежде чем я мог быть уверен, я должен был увидеть старую кассовую машину, которую Гордон, начиная опасаться, что его секрет был раскрыт, забрал домой. Когда я увидел эту машину, "43 $ = 80", простым изменением клавиши shift, выдало мне "перегружать" и "35 = 8?$" дал мне "этику", два кодовых слова, как я и ожидал, но, к моему удивлению, я обнаружил, что молодой Гордон, а также парень, все еще работающий в банке, странно интересовались шифром своего отца, и он был здесь сегодня утром, когда я сделал свой тест, чтобы выяснить, во-первых, кто именно здесь, в банке, охотился за комбинацией, и, во-вторых, кто, если таковой был, взял пропавшие банкноты 29 сентября.

– Современная психология дала мне простой метод выявления этих двух людей. Перед тем, как прийти сюда сегодня утром, я составил список слов, которые обязательно должны быть связаны с их преступлениями в сознании человека, который замышлял покушение на сейф, и того, кто забрал счета. "Перегрузка" и "этика" были сочетанием слов сейфа в течение последних двух недель. "Ремингтон" предложил "пишущую машинку", "клавиша переключения", "комбинация", "секретное письмо" и "корзина для мусора" – все это слова, которые напрямую связаны с покушением на сейф. "Десять тысяч", "пятьсот", "29 сентября" относятся к краже банкнот. "Арест", связанный с "кражей", обеспокоил бы обоих мужчин.