В музее с высокими потолками, освещенном красным светом заходящего солнца, они наткнулись на Айрис, которая снова стояла, поглощенная созерцанием жертвенного камня. Она повернулась и мило улыбнулась им, без малейшего признака любопытства, но Пирс, проходя мимо, нежно наклонился и поцеловал ее в губы.

Стивен Шеппард, охотник на крупную дичь и спортсмен-универсал, напряженно лежал на боку в постели, наблюдая за восходом солнца над озером Мичиган. Когда первый гребень этой желтой каймы выступит из-за мрачного, серого горизонта, простирающегося огромным, пустым полукругом вокруг чикагского побережья, он собирался принять решение, решение о жизни и смерти молодого человека, и поскольку лично он всегда заботился об этом человеке больше, чем о ком-либо, и он намного моложе его, и поскольку его соседка, которая была главным человеком, оставшимся в мире, которую любил Шеппард, также заботилась об этом человеке так сильно, что она наверняка вышла бы за него замуж, если бы он остался в живых, Шеппард совсем не стремился к тому, чтобы этот день начался.

Серый цвет на горизонте, который становился тревожно бледным последние несколько мгновений, пока он смотрел на него, теперь был покрыт фиолетовым и розовым из-за кромки воды. Он знал, что должен принять решение в течение нескольких минут, иначе восходящее солнце застанет его в таком же смятении, в каком он был прошлой ночью, когда он дал себе время до рассвета, чтобы принять решение. Спортсмен решительно сжал зубы. Какими бы бесплодными ни были часы тьмы, когда в нем боролись милосердие с местью, какими бы безнадежными ни казались ему первые минуты того медленного декабрьского рассвета, чтобы сказать, признает ли он, что его юный друг просто взял закон в свои руки и свершил голое правосудие, и, следовательно, прошлое можно было оставить похороненным, или он должен отомстить этому молодому человеку и вернуть все это скрытое и забытое прошлое – все это не имело значения, он должен решить сейчас, в течение пяти минут. Ибо это был договор, который он заключил с самим собой, чтобы вставать с солнцем и действовать так или иначе, и он соблюдал договор с самим собой так упрямо и непоколебимо, как и должен человек, который прожил достойную долгую жизнь в одиночестве, без какой-либо работы или внешней дисциплины.

Теперь огромное алое сияние, взметнувшееся в небо, предупредило его о том, что день близок, теперь полукруг серых вод был разделен пополам широкой кроваво-красной полосой, теперь белые стрелы в центре полярного сияния предвещали приход солнца. Он спустил ноги с кровати и сел – крепкий, румяный, упрямый старик. Его густые, белые, жесткие волосы были взъерошены из-за нерешительности, и, быстро протянув руку, схватил монету, которая лежала вместе с его часами и ключами на столике рядом с кроватью.

– Я все равно дам ему равные шансы, – успокоил он себя, садясь на край кровати с монетой в руках. – Решка, он выходит на свободу, но орел, он – висит!

Затем, дождавшись первого прямого солнечного луча, который подал бы ему сигнал, он бросил монету и наступил на нее босой ногой, когда она закружился по полу.

– Орел!

Он убрал ногу и посмотрел на монету, не наклоняясь. Он сунул ноги в тапочки, стоявшие рядом с кроватью, накинул на плечи халат, направился прямо к телефону и позвонил в полицейский участок Норт-Сайда.

– Я хочу, чтобы вы немедленно арестовали Джима Тайлера – Джеймса Тайлера в клубе "Олден"! – резко приказал он. – Да, это так. Какая плата? Какая мне разница, по какому обвинению вы его арестуете, хоть за превышение скорости, все, что угодно, только достаньте его! – Старый спортсмен говорил с еще большей краткостью, чем обычно. – Найдите его, и я приду со своими обвинениями против него достаточно скоро. Вы знаете, кто это говорит? Это Стив Шеппард. Спросите своего капитана Кроули, должен ли я присягнуть под ордером в это время утром, чтобы арестовать человека. Хорошо!

– С этого все начинается! – мрачно признал он про себя, бросая трубку. Противостояние с полицейским участком придало необходимый импульс его решимости. – Теперь я доведу это до конца. Начиная с этого товарища, – вспомнил он, обнаружив на своем столе памятную записку, которую он составил накануне вечером на случай, если ему придется принять такое решение.

– Мистер Трант, вы получили мою записку о прошлой ночи? – спросил он чуть менее резко, после того как позвонил по номеру, указанному в качестве адреса комнаты Транта в его клубе. – Я Стивен Шеппард, брат покойного Нила Шеппарда. У меня дело, уголовное, и, как я уже писал вам, я мог бы… мне нужна ваша помощь немедленно. Если вы немедленно покинете свои комнаты, я зайду за вами в офис до восьми, я хочу, чтобы вы встретили поезд вместе со мной в восемь тридцать. Очень хорошо!

Затем он позвонил своему слуге, чтобы тот завел машину и попросил принести ему в номер кофе с булочками, которые он проглотил, одеваясь. Пятнадцать минут спустя он запрыгнул на переднее сиденье своей машины, потеснив шофера, и сам быстро повел машину по городу.

Свежий, резкий ветерок дул на них с озера, разбрасывая сухие редкие хлопья снега. Это был ясный, идеальный день для первого декабря в Чикаго. Но Стивен Шеппард не обращал на это внимания. В северных лесах за границей Канады ветер в тот день был острее и чище, и на улицах меньше пахло, и – это был самый разгар его охотничьего сезона на крупную дичь в этих лесах! Там, наверху, он все еще стрелял бы, но, как писали газеты, "лес снова взял свое" в этом году, и жизнь его брата была частью этой потери.

"Тело Нила Шеппарда найдено в лесу!" – прочитал он заголовки в газете, которую мальчик сунул ему в лицо, и притормозил машину у моста Раш-стрит. – "Жертву случайного выстрела доставляют в Чикаго". Что ж! Так это было известно! Стивен Шеппард резко отпустил тормоз, пересек мост и восемь минут спустя остановил машину с более резким толчком перед зданием Первого национального банка.

Он никогда не встречал человека, к которому пришел, слышал о нем только благодаря поразительным успехам в психологическом раскрытии преступлений, которыми этот сравнительно молодой человек, только что закончивший университетскую аспирантуру и использующий методы, новые как для преступников, так и для их преследователей, поразил общественность и более мудрые главы полиции. Но, обнаружив, что дверь в кабинет Транта на двенадцатом этаже открыта, а сам психолог снимает свои вещи, Шеппард сначала уставился на коренастого рыжеволосого юношу, а затем удовлетворенно прищелкнул языком.