— Уйди с дороги, — глухо рычу я.

— Если уйдешь, я уничтожу девчонку, — шипит мама. — Пока я пытаюсь решить проблему по-хорошему, но если ослушаешься сейчас… Ты не представляешь, что ее ждет!

Серьезный аргумент в борьбе со строптивым сыном. В сердцах швыряю куртку на пол и, взлетев по лестнице, опять запираюсь в своей комнате. Хватаю телефон, и только тогда замечаю, как дрожат мои руки.

«Мия! Бельчонок мой любимый… Пусть все будет хорошо! Пожалуйста!»

Мия

В больнице спокойно, но скучно. Палата отдельная, поговорить не с кем. Телевизор смотреть нельзя, хоть я и не знаю, что там показывают. Но он висит на стене — огромный темный экран, в котором отражается часть стены и потолок. В телефоне сидеть тоже нельзя. Мама оставила его, взяв с меня слово, что я не нарушу запрет. Телефон только для звонков! Простую книгу почитать нельзя, чтобы не напрягать зрение. Аудиокнигу нельзя слушать, чтобы не напрягать слух. И все это из-за того, что я стукнулась головой.

Можно только лежать и рассматривать предметы интерьера: тумбочку со стоящей на ней бутылкой воды и кружкой, зеленые растения в горшках на столе и подоконнике, панель над кроватью с розетками и торчащими из нее трубками.

В первой половине дня меня развлекала медсестра, возила по кабинетам, где врачи проводили разные исследования: рентген, УЗИ, МРТ и прочие аббревиатуры. Еще раньше из меня выкачали несколько пробирок крови. После обеда я немного вздремнула и, проснувшись, маялась от скуки. Пока не начались часы посещений.

Мама пришла первой, но пробыла недолго. Она принесла домашней еды, всплакнула, держа меня за руку, и пообещала, что будет лучше обо мне заботиться.

Куда уж лучше?

— Мам, ты не виновата в том, что случилось, — говорю я. — Если кто и виноват, то только я. Мне хотелось учиться в этой школе, хотелось заниматься чирлидингом.

— О твоих занятиях после поговорим…

— Не стоит, мам. Я ухожу из команды. Больше никаких тренировок.

— Правда? — удивляется она. — А я думала, придется запрещать…

Не придется. Для меня это слишком сильный стресс. Сначала то, что случилось в раздевалке, после — дурацкое падение. Я не хочу преодолевать страх, я устала быть сильной. Сосредоточусь на учебе.

— Как там дела… дома? — спрашиваю я.

Хочется узнать о Кае, но отчего-то страшно. Приехать он, наверное, не может, потому что болен. Или не хочет, что вероятнее, потому что и не звонит.

Судя по печальному вздоху, матушка Кирилла — та еще стерва.

— Все в порядке, — говорит мама. — Работы прибавилось, но я справляюсь.

— Прости, мам…

Это все из-за меня. Нельзя было отвечать на чувства Кирилла. Это главная ошибка, которую я совершила.

— Глупости не говори, — отмахивается она. И произносит нечто непонятное: — От судьбы не убежишь.

Я не решаюсь спросить, считает ли она моей судьбой Кирилла или позорное разоблачение в школе.

Мама уходит — торопится готовить ужин. Но вскоре в палате появляются мои подружки. И моей радости нет предела, потому что Полли не одна.

— Белка! — Тефтелька с порога бросается к кровати, чтобы меня обнять. — Белка, дурочка! Как ты могла! Белка, прости! Не делай так больше!

Она, как обычно, шумная и импульсивная, но я понимаю, что прощена.

— Я как узнала! Как представила! Белка, не смей больше обманывать! Как же я без тебя! — причитает Тефтелька.

— Успокойся. — Полли с трудом оттесняет ее от меня. — Сказали же, Белке нельзя волноваться. Белка, ты как? Голова сильно болит?

— Не болит, — отвечаю я. — Меня тут… наблюдают. Надеюсь, завтра выпишут.

Девчонки притащили мне корзину с фруктами и щедро поделились школьными новостями. По словам Тефтельки, Леонид Сергеевич «навел шороху» и «поставил всех на уши». И теперь Акуле, Королеве, Скелету и Гоблину грозит исключение. Решение будет принимать попечительский совет школы. А Дуся не виновата в моем падении, на видеозаписи четко видно, как Озерова сбивает ее плечом, как будто споткнувшись. Но я не упала бы, если бы четко сработала «база» — девочки, делающие выброс. В сторону меня повело не без помощи подружки Озеровой — Маринки Воронковой.

— А эти-то почему? — тоскливо спрашиваю я, глядя в потолок.

— Дуры потому что, — твердо говорит Тефтелька. — Они девчонкам впарить пытались, что ты — ведьма, и это твой кот расцарапал тех, кто устроил «наказание».

— Чушь какая, — морщусь я.

А сердце тревожно пропускает удар. Я не ведьма, но кот…

Смотрю на Полли, ведь это она намекала на причастность Кирилла. Но она увлеченно чистит гранат, отделяя зернышки от пленок.

— Да все будет хорошо, — уверенно произносит Полли. — Озерову с Воронковой, тем более, исключат. А остальные поостерегутся тебе вредить. Все ж были уверены, что за тебя заступиться некому. Но вышло наоборот. Никому из тех, кто вредил, не удалось улизнуть.