Наезжать на сына, почему он до сих пор не женится, она уже хочет нянчиться с внуками. Или просто ругаться, что редко приезжает, а потом закармливать приготовленным своими руками ужином.

Обнимать и плакать вместе с дочерью над грустным фильмом, но на самом то деле дочь рассталась с парнем и мама переживает за нее и пытается хоть так поддержать.

В этом вся женщина.

Мужчина — опора. Тот, кто руководствуется разумом в первую очередь. Тот, кто думает и делает, не взирая на эмоции.

Нет, нельзя сказать, что мужчина ничего не чувствует. Это не так. Просто приоритет другой.

Любить по женски — это дарить уют, тепло, ласку.

Любить по мужски — это обеспечить женщину всеми необходимыми материальными благами, быть для нее опорой и поддержкой. Это не бесчувственность — это надежность.

Эмоции для женщин, рассудительность для мужчин. Это не хорошо и не плохо. Это гармония, заложенная природой.

И последние недели я точно забыл об этой черте, о рассудительности. Рубил с плеча, не включая мозг, не сбавляя оборотов, не разбираясь в ситуации.

Был ли я кому-то опорой и поддержкой — тоже нет. Не обдумал, не осмыслил, не разобрался.

Так что, да, Юлин отец оказался прав… я вел себя, как незрелый мальчишка.

После этого я больше ее не искал.

— Ты там уснул, что ли? — снова рявкнул ее отец, вырывая меня из воспоминаний.

— Да нет, вот просто думаю, неужели считаете, что я стал достоин вашей дочери, что вы позволили нам встретиться? — усмехнулся.

Уверен, что ни один мужчина, по мнению Андрея Юрьевича, не подходит Юли и Олеси. Хотя, наверное, для отца, это нормально.

На том конце воцарилась тишина, что я даже отодвинул телефон от уха, проверяя не прервалась ли связь.

— Не уверен, что ты будешь когда-либо достоин моей дочери. — Усмехнулся, потому что такого ответа я и ждал, — Но моя жена сказала бы, что это судьба. Я не подстраивал эту встречу и узнал о ней только сейчас. И раз уж ты там, то не оплошай в этот раз.

— Даете свое отцовское одобрение? — подначиваю.

— Не оплошай с расследованием. Лезть под юбку моей дочери, я никогда одобрения не дам! — зарычал отец моей девочки.

— Да я собственно вас и спрашивать не собираюсь, — усмехнулся и пока сбрасывал вызов, отчетливо услышал в динамике "Наглец".

Юля.

Трое мужчин — Саша, Давид и, как представил его Маркуша, Геннадий Юрьевич.

Последний, мужчина уже в возрасте, но не дряхлый старик, а такой высокий, довольно подтянутый мужчина. Только лучики морщин вокруг глаз и посеребренные сединой виски выдают его возраст, а вот взгляд внимательный, пытливый.

Именно этим пытливым взглядом он и смотрит на меня, как и Саша с Давидом. Хочется поежиться под перекрестным огнем трех пар глаз, но я держусь.

— Я, кажется, уже сказала, что разговаривать буду только в присутствии адвоката, — знаю, грубо, но по другому сейчас не могу. Нервозность, вызванная их появлением дает о себе знать.

Вся эта ситуация с моими обвинениями, бьет по нервам почище отбойного молотка, а присутствие при этом всем Саши только усугубляет положение.

Почему-то, когда разговаривала с Леськой, все казалось простым, а сейчас нервы все таки стали сдавать. И еще стало до ужаса обидно.

Почему я? Или точнее — почему снова я?

Сестра точно верит, еще Гриша, папа и мама, если я позвоню и расскажу им… если подумать, много, кто поверит в мою невиновность, а мне почему-то очень хочется такого же безоговорочного доверия от одного единственного человека, который стоит сейчас напротив меня. Вот такая вот шутка моего мозга. Именно он уже второй раз и обвиняет, а мне приходится оправдываться.

Это обидно и унизительно.

— В адвокате есть необходимость? — удивленно вскинул брови Геннадий Юрьевич.

— Вы обвинили меня в шпионаже. В адвокате есть необходимость, — скрестила руки на груди, отгораживаясь, но не сдвигаясь ни на шаг. Я так и держала их за порогом квартиры и впускать не было никакого желания.

Смотреть предпочла на мужчину, которого не знала — так было проще, но…

— Юля, нужно поговорить, — вздрогнула, услышав этот голос, а сердце забилось чаще.

Я так старалась внушить себе, что его нет, сосредоточившись на пришедшем с ним мужчине, что Сашин голос раздался, как гром среди ясного неба.