Истерически хохотнула и у меня оставался только один вопрос…

— А Алиска тоже такая красивая?

**********

Юля спряталась в квартире, не желая никого слушать, а у двоих из четырех мужчин, оставшихся за дверью, была тема для разговора.

Оттерла лица племянников от маркера, сходила с ними погулять, отмыла их от грязи, приготовила ужин, отмыла всех троих от гуаши, которой они рисовали, пока я готовила, отмыла стол и пол в комнате от этой же краски, а потом и ванную, отправила Мишку и Машу читать сказки Алиске, а сама без сил упала на диван.

— Я готова поставить тебе памятник, — простонала в трубку сестре, вытягивая ноги.

Еще надо будет позвонить Грише и извиниться. Чего спрашивается на него сорвалась? Да и вообще за что? Чувствую себя сейчас эгоисткой неблагодарной.

— Что они опять натворили? — устало вздохнула сестра, — они обещали вести себя прилично.

— Ну…, - протянула, — если так разобраться, то ничего неприличного они не делали. Да ладно, — отмахнулась, — не обращай внимания. Просто следить за тремя детьми совсем не просто, не представляю, как ты справляешься с четырьмя.

— Если б не Петя, то я бы сошла с ума, — призналась Леська и я по голосу слышу, что она сейчас улыбается.

— Да, да. Я вкурсе, что он у тебя потрясающий, — сестра не устает мне об этом говорить.

У нее интересная логика, мне все уши прожужжала, какой офигенный, но его самого она хвалит крайне редко и каждый раз будто дразнит этим. Говорит, что много хвалить нельзя. У них будто снова медовый месяц. После стольких то лет и стольких проблем… разве такое бывает? Завидую белой завистью.

— У тебя тоже будет тот, кем будешь восхищаться, от взгляда на которого сердце будет пускаться вскачь и я с удовольствием буду слушать, как ты его нахваливаешь, — задорно проговорила Леська, на что я могла лишь горько хмыкнуть.

Был уже такой, кем я восхищалась, который поразил меня — собранный, сильный, за которым, как за каменной стеной, рядом с которым можно было наконец расслабиться, не быть постоянно сильной, а просто быть собой. У меня был человек, который показал, что я не одна — ненавязчиво, но настойчиво, который сделал из “я” — “мы”. А итог? Где “мы” сейчас?

— Или такой уже есть? — спокойнее спросила сестра, — слушай, я хотела оставить этот вопрос до беседы не по телефону, но… Вот он вернулся и что ты чувствуешь?

— Без понятия, — ответила честно, — у меня нет времени копаться в себе.

Но в груди было тяжело, будто положили гирей придавили. Не вдохнуть, не выдохнуть.

— Юль, я уже говорила, но повторюсь, мне не нравится, что ты все три года давишь в себе любые эмоции. Переживать это нормально, злиться, плакать, тоже нормально. Ты должна была пережить, то что произошло.

— Я и пережила.

— Нет. — сказала, как отрезала, Леська, — Пережить, это приехать к родной сестренке, набухаться с ней, по пьяной лавочке забуриться в клуб и оттанцевать себе все ноги, а потом убегать от пристающих к тебе придурков, вернуться уставшей домой, а потом проплакать до утра и уже утром, болея с похмелья и содрагаясь от воспоминаний ночного кутежа, сказать “а пошло оно все”. Практически жить на работе и закидываться снотворным, чтобы спастись от бессонницы это не пережить, это полная хрень.

— Как только вернетесь, сразу сделаем все, как ты и сказала, — пообещала наигранно торжественно и не удержалась от улыбки. Леська, это Леська.

— Это надо было делать три года назад. Сейчас, когда он приехал, тебе надо пойти к нему и расставить все по местам. Задать, наконец, мучающие вопросы, высказать в лицо, какой он сволочь и гад, и отпустить.

— Да, и выставить себя еще большей дурой, — несдержанно рявкнула на Леську. Вся веселость испарилась. — Ты сама то слышишь, что говоришь? Он объявился через три года, обвиняет меня, а я такая приду и скажу “ты такая сволочь, что бросил и не стал меня слушать. Я тебя так любила, а ты просто выкинул меня из своей жизни. Мне было плохо, мне нужна была твоя поддержка, а ты утешался в объятиях бывшей”. Так надо Лесь? Ему есть до этого дело по твоему?

— Юль… — растерянно прошептала сестра.

— Что, Юль? Вот, что Юль?

— Ты плачешь что ли? — все так же тихо спросила Леська.

Потянулась к щекам и поняла, что, да, и правда плачу и голос хрипит. И я такая идиотка. Сижу и реву из-за мужчины, который три года назад поднял меня на облака, а потом от туда швырнул на землю. Я даже не задумывалась, не вспоминала о нем, не скучала, как я думала, а сейчас будто что-то прорвало. Было легче, пока он был на расстоянии от меня.

Все. Хватит. Расследование рано или поздно закончится, он уедет, и все будет по старому.