— Мне пора к детям, Лесь. Извини, — пора заканчивать разговор.

— Да, да. Юль. — Торопливо проговорила сестра, — Я чуть не забыла сказать, я купила билет и завтра возвращаюсь. Я собираю вещи уже.

— Стоп, — тормознула, — А как же Ангелина? У вас же терапия. Ее нельзя прерывать.

— И не прервем. Петя с дочкой останется, а я вернусь.

Мне не нравится, что Леська из-за меня собирается сорваться посередине курса, оставив мужа и падчерицу:

— Ты уверена? Ты же хотела там быть.

— Я и сейчас хочу, — вздохнула Леська, — но у тебя проблемы. Мы обсудили все с Петей и он сам отправляет меня к тебе. Мы благодарны, что ты помогла нам три года назад, когда проходила терапия у Ангелины, но сейчас, ты же знаешь, уже нет таких проблем и мое присутствие не обязательно.

Да уж, по сравнению с тем, что было три года назад… Леськина угроза выкидыша, случилась из-за внебрачной дочери Пети. Тогда я приехала, забрала племянников и уехала с ними к родителям, а Петя, заручившись поддержкой нашего с Леськой папы стал раскапывать, что же произошло и наружу полезло такое, что не представишь и в страшном сне. До сих пор волосы дыбом.

Петена бывшая, оказалась больная на всю голову. Она морально изводила собственную дочь и именно она заставляла Ангелину творить все то, что делала девочка. Сначала просто подговаривала, убеждая, что нужно украсть и спрятать украшения для того, чтобы папа был с ней. А потом были угрозы сдать в детский дом, в тюрьму, что папа от нее тоже откажется, если она не будет делать того, что ей говорят и Ангелина делала, даже Мишу спихнула. Семилетняя, на тот момент, девочка не могла противостоять моральному давлению горячо любимой мамы и делала все, что ей скажут.

Мы не знаем, что было до этого, но то время, что бывшая влезла в жизнь Пети и Леськи, до их развода и два года после, пока не произошла вся эта история с выкидышем, девочка жила в настоящем аду. И сейчас, уже двенадцатилетняя девушка-подросток, продолжает периодически проходить терапию.

Ангелина больше не пытается никому вредить и давно осознала, что те ее поступки были плохие. Живет с Петей, Леськой и своими братом и сестрами, но вина за те поступки лежит на ее душе. Она мало с кем общается, часто прячется где-то в укромном уголке, где ее никто не видит и будто больше не доверяет самой себе. Прошло уже три года, но окончательно справиться со всем, что натворила мамаша Ангелины с ней, так и не получилась.

Не скажу, что все сразу получилось, Олеська тоже долго училась принимать девочку и общалась с психологами. Сейчас легче, Леська осознает, что Ангелина делала все под давлением. Смогла принять ее в семью. Доверяет ей и не боится оставлять с Мишей, Машей и Алиской наедине, но девочка не так до конца и не открылась никому из нашей семьи, увы. Вот и сейчас они на очередном тренинге и мне не хотелось бы дергать Леську, но она уже все решила.

— Ладно, раз вы решили, — не спорю.

Отключила и поплелась к племянникам.

Следующие полчаса собирала бумажки. Как у них чтение книг переросло в аппликацию, я так и не поняла, но спасибо, что не из книжки ее сделали.

До постели добралась уже к полуночи. Звонить Грише уже было поздно, оставила это на завтра.

Вот только кто б мне дал поспать спокойно. Во втором часу ночи подскочила от звонка в дверь. Спотыкаясь побежала скорее открывать — не дай бог от звонка дети проснутся, а открыв, застыла — пьяное в хламину нечто стояло на пороге и пыталось не упасть.

Зашибись. Кажется, я сегодня снова не посплю.

— Доброе утро, милый, — провела кончиками пальцев по обнаженной мужской груди, удобнее устраиваясь рядом: ножки вместе, грудь вперед. Сюрприз, когда проснется, обеспечен.

Гриша, не открывая глаз, лениво улыбнулся. Потянулся, еще объятый сонной негой, и резко замер. Диссонанс между его не до конца проснувшимся мозгом и тактильными ощущениями тела заставил молниеносно распахнуть глаза.

Увидев меня, ошалело прошелся взглядом по фигуре и болезненно побледнел. Не раздумывая, дернулся в сторону, врезался в стену, у которой находилась кровать, кубарем с нее скатился и феерично выматерился.

— Юля… — столько удивления вперемешку с шоком в одном только моем имени.

— Я так ужасно выгляжу с утра? — иронично поинтересовалась.

— Нет… нет… просто… — Гриша снова обвел глазами мое тело, прикрытое шелковым розовым халатиком, опустил взгляд вниз на себя и поняв, что на нем надеты одни трусы, позеленел. — Юля мы что… переспали? — дрогнул его голос.