Альда отвечала, задыхаясь от рвущихся стонов, от удовольствия, от тесноты между ними и в ней, от того, что ощущала Эстоса внутри.

Его движения постепенно ускорялись, становились резкими, грубыми, не сбиваясь при этом с ритма, он вдавливал Альду в постель с силой, граничащей с ожесточением. И целовал, целовал… Между поцелуями он шептал ей что-то, но Альда не могла разобрать ни слова.

Она не могла больше выносить этот мерный, неумолимый ритм… Альда начала вжимать Эстоса в себя, заставляя входить резче, глубже, быстрее. Она кусала его губы, цеплялась пальцами за кожу на его спине так, словно хотела не просто расцарапать — порвать в клочья.

И Эстос отвечал — стонами, укусами, звериной силой объятий. И ей было мало, всё равно мало… Она хотела, чтобы он обладал ею ещё более полно, безраздельно. И чтобы никогда больше не отпускал.

***

Они решили, что садиться на корабль в Картале слишком опасно. Люди из Соколиного дома будут наблюдать за каждым кораблём, за каждым рыбацким баркасом — первый господин так просто не отступится. Поэтому правильнее было выбраться из города верхом или вовсе пешком в толпе торговцев, крестьян или купцов, провести какой-то время в городах на равнине, а потом отправиться в портовые города на западе. Это займёт у них едва ли не месяц, зато они смогут сбить со следу тех, кто будет их искать. Может быть…

Альда считала, что им было бы лучше остаться в Картале: чем больше город, чем больше людей, тем труднее найти в ней человека, но Эстоса близость Соколиного дома тревожила. Как, впрочем, и Альду тревожила близость её собственных родных.

Вдруг они решат не дожидаться, когда предательницу убьёт проклятие…

Надо было скорее уносить отсюда ноги.

Ближе к закрытию рынков, Альда отправилась за новой одеждой. Старая была слишком уж приметна: на Альде было тонкое одеяние наложницы, а одежда Эстоса явно выдавала колдуна из влиятельного дома.

Альда вынула пару жемчужин из заколки для волос и отправилась к знакомому меняле. Для этого ей пришлось перейти на другой берег, зато к нему она могла явиться под именем Альды Льессум и получить хорошую цену. Любой другой меняла или ювелир дал бы ей хорошо, если половину стоимости, решив, что девушка или находится в бегах, или вовсе украла камни. Конечно, была опасность, что меняла при встрече расскажет о жемчужинах дяде — хотя Альде показалось, он поверил в то, что это именно дядя её и послал, — но к тому времени это уже не будет иметь никакого значения. Дядя узнает, что Альда выменяла жемчуг — и что? Как это ему поможет найти её?

На Длинном рынке Альда купила одежду, сумки, небольшой запас еды, кое-какое оружие и несколько простых амулетов: с запасом сил и исцеляющие. И там же, в одном из рядов ей стало дурно: сначала навалилась слабость, такая резкая и сильная, что она не смогла устоять на ногах. Лавочник, в тот миг раскладывавший перед ней нижние рубашки, подхватил её под руку и усадил на скамью.

— Весь день ходила по жаре, — сказала Альда. — Должно быть, утомилась.

— Вы так побледнели, госпожа! Сейчас пошлю мальчишку принести вам воды, а то и правда…

Дальше Альда не слышала. Сначала в ушах начал нарастать низкий гул, словно на неё неслась лавина, а потом он взорвался дикой болью во всём теле.

Она пришла в себя, когда перепуганный хозяин лавки выплеснул ей в лицо плошку воды.

Да, она пришла в себя, но боль никуда не делась. Она стала тише и словно спряталась в глубине костей, зудела и жгла там. Альда едва сдерживалась, чтобы не закричать.

По вискам у неё стекали капли пота.

Ей потребовалось ещё изрядно времени, чтобы отойти от жуткого приступа. Когда боль стала вполне посильной, она поднялась на ноги, расплатилась за рубашки и пошла дальше.

Неужели это было оно?..

Да, можно было думать, что её одолевает какая-то неведомая болезнь, и отправиться к целителю, но в глубине души Альда знала, что это. Она отступила от родовой клятвы, и теперь пришла расплата.

Сколько времени у неё ещё есть? Семь дней, пять? Может быть, и того меньше.

И это так чудовищно несправедливо, что теперь, когда она нашла его, когда…

Ничего, она не боится смерти, и она получила свои несколько дней счастья. Несмотря на покушения, клятвы, обман, тревогу — она была счастлива с Эстосом. Не так обидно умирать.

Но больно, что он умрёт вместе с ней.

***

На расстоянии нескольких улиц от того места, где находилась Альда, в главном зале дома Льессумов её имя, выцарапанное в камне, наливалось тёмным, вязким. Это началось ещё вчера, но никто не заметил, потому что в зале была полутьма, а имя было высечено почти под самым потолком, гораздо выше уровня глаз.

Но когда из набухающих чёрным гноем букв начали сочиться густые капли, их наконец увидели.

***

Пока Альда шла к «Красному кувшину», то думала рассказать обо всём Эстосу, но чем ближе она была, тем меньше ей хотелось это делать. Её всё равно не спасти — зачем Эстосу про это знать? Она расскажет, когда скрывать станет совсем уже невозможно, не раньше…