Голоса:

— Кончились плащи!

— Спросите там, плащи кончились, что ли?

— Кончились плащи?

— Кончились?

Мужчина. Да не устраивайте вы паники. Ничего не кончилось. Плащей много.

Первая женщина. Еще много, говорят.

Десятая женщина. А вот он сказал, что кончились. Я сама слыхала. Вы что, не говорили?

Мужчина. Нет.

Десятая женщина. Как же это? Я слыхала.

Мужчина. Я сказал только, что мы все кончимся.

Десятая женщина. А-а. Ну это другое дело. (Кричит.) Не волнуйтесь, гражданки, плащи не кончились!

Все возвращаются на свои места к выстраиваются снова в очередь.

Пауза.

Третья женщина(интеллигентная). Безусловно, надо спрашивать не конечного, а вот так: «Скажите, пожалуйста, за вами еще никто не занимал?»

Десятая женщина. Так и язык сломать недолго. Я поди раз десять на дню очередь занимаю, так что мне несподручно каждый раз рассуждать. Эва как длинно! Буду, как всегда, последнего спрашивать. Кто умный, тот не обидится, тому обидеться и за деньги в голову не придет.

Восьмая женщина. То-то и оно!

Пауза.

Первая женщина. И чего все стоим?

Восьмая женщина. И не говорите. За мясом стоим. За хрусталем стоим, за апельсинами стоим, за золотом стоим, за детскими колготками стоим, за коврами стоим, за книгами стоим, за бюстгальтерами стоим, даже в музей стоять приходится — все дефицит. Скоро за воздухом стоять будем.

Пятая женщина. А ты не стой, кто тебя неволит? Чай, не за хлебом стоим. Явное дело. В войну бы за хлебом постояла — тогда бы другую песнь завела. А тут чего — плащ французский! Чай, без него не помрешь. Не хочешь стоять — ступай себе домой добровольно. Или вон рядом в отдел иди, смотри, сколько тама плащей висит — навалом, и все разноцветных цветов! Бери любой — да домой. Дешево и сердито. Явное дело.

Одиннадцатая женщина. Да то разве плащ? Виду нет никакого. Одно недоразумение.

Пятая женщина. Да ты сразу скажи, тебе плащ али вид нужон? Плащ ведь он шоб в дождь не вымокнуть. А в дождь, скажи, кому твой вид нужон? Ведь оно, если, к примеру, ливень хороший, то тебя и с двух шагов никто не заметит. А коли когда и заметит, так ему твой вид явное дело без надобностев, чай, не невеста.

Одиннадцатая женщина. Ну, знаете, невеста — не невеста, а всякой женщине получше одеться хочется.

Пятая женщина. Вот в чем-то и беда. Сами и виновны. Явное дело. Все норовим теперь что получшее ухватить. Двифицит. Сорту — люк. Сапоги нам всем подавай шоб финляндские, да шоб из самой мягкой кожи, да на доподлинном меху, простыни — шоб африканские, на свои вроде и лечь уж зазорно, мясо — так шоб уж одна мякоть, шоб боже упаси ни одной косточки, плащ — так шоб беспременно хфранцузский, последнего фасону. А что ж мы, собаки, что ли, чтоб кости глодать? Вот за мякотью и стоим. Что ж тут поделать!

Шестая женщина. И не говорите, у меня давеча голова разболелась, так я мужа заместо себя за мясом послала. Так он мне через десять минут на четыре рубля одних бараньих костей приволок — обе лопатки ему мясник отвалил. Вот как надул!

Все смеются.

И ведь пришлось смолчать, иначе в другой раз в магазин не выгонишь: скажет, не понимаю, дескать, сама иди.

Десятая женщина. А что, бывает и нас, женщин, хорошо надуют. На той неделе мне, например, зарез подсунули. Я в другом районе в магазин зашла. Своего-то мясника я как облупленного знаю, он меня на мякине не проведет, а этот так ловко кусок перед носом крутанул — только мясо видать было, а домой прихожу, развернула — батюшки, одни жилы, так и есть зарез. Эва и крутанул.

Девятая женщина. Да чё там, милая. У них это дело известное, у них все сто три способа по обману народа изучены, они их небось как таблицу умножения знают, они все эти способы небось по наследству, как золото, от отца к сыну передают. А что конфеты покупаешь? Широченной спиной к тебе повернутся, а в кульке среди дорогих, шоколадных обязательно несколько карамелей попадется. Так и лягушку домой принести можно — спины-то у них не прозрачные!

Шестая женщина. А с яйцами что? С яйцами?! Я вот сколько хожу — так непременно в кульке на десяток два битых принесу. Два — на десяток! Это надо же, какая прибыль-то им? Пробовала как-то вернуть — какое там! Вы, говорит, сами по дороге разбили, несли и разбили, а у меня яйцо отборное, диетическое. И коробки с целыми яйцами раскрывает и мне показывает. С тем и ушла.

Восьмая женщина. То-то и оно!

Шестая женщина. И откуда столько жулья на белом свете поразвилось?

Одиннадцатая женщина. Не жалуемся, вот они и процветают.

Третья женщина. Ну, знаете, не все жулики, бывают и вполне честные продавцы.

Десятая женщина. Честных-то там не держат. С честными там разговор короткий. Вот у меня племянница в мясном работала, так она брать себе ничего не хотела, как станут делить между собой мясо после работы, так она не берет — молодая еще, с совестью, с гонором, значит. И что вы думаете? Ведь пришлось уйти — директор на нее всю недостачу чуть было не перевалил: поставил ее замом своим, да в отпуск ушел, а ревизии, как по закону полагалось бы, не сделал, с бухгалтерией договорился. У него весь этот магазин в кулаке — у них у всех там рыльце в пушку, — а недостача там лет на десять потянула бы, никак не меньше.