Судя по набухшим мешкам под глазами, фиолетовому носу и жёлтому налёту на зубах, Елена Ивановна Дуркова была не дурак выпить и покурить. А эти, весьма вредные привычки, вкупе с известными издержками её профессии достаточно пагубно отражались на голосовых связках педагога со стажем работы.

Между тем, довольная собственным остроумием, Елена Ивановна рассмеялась. Матрёна, окинув общество равнодушным взглядом, повернулась к нему спиной и с прежним остервенением продолжила размазывать грязь по полу. Мой добровольный провожатый осклабился.

А я с нарочито-заинтересованным видом стала рассматривать серый потолок и рассохнувшиеся деревянные рамы, попутно отметив для себя, что ремонт в Чудикинской средней школе не делали уже давно.

— Так ты куда, труженица наша неугомонная, запропала? — в голосе Ерофея Алексеевича я уловила немного заискивающие нотки. — Я вот тебе учительницу новую привёз. Всё вокруг обыскал, а тебя никак не найду.

— Стало быть, плохо искал, Ерофей, — усмехнулась Дуркова, после чего повернулась в мою сторону: Так ты, барышня, насколько я понимаю, и есть та самая выпускница института, которую ко мне направил главный специалист минобразования Василий Андреевич?

Подавленная тем, что и кого я увидела по прибытии на место, в ответ я молча кивнула головой.

— И как тебя звать-величать прикажешь?

— Астра Петровна Иванова, — назвалась я своим полным именем, как и положено говорить учителям.

— Что? Астра?! — выпучила Дуркова свои заплывшие жиром глаза.

Несколько мгновений она стояла, изучая меня внимательным, цепким взглядом. Я приготовилась к обороне. Расправила плечи, откинула назад голову, мысленно возблагодарив Бога за то, что он одарил меня высоким ростом. Я видела, что, поглядывая на меня снизу вверх, Дуркова в уме решает для себя какую-то задачу. К счастью, смеяться над моим именем не стала. Только, тонко улыбнувшись, заметила:

— Значит, Астра, говоришь? Видно, твоя мать, или кто другой из родни любит эти цветы? А вот лично я предпочитаю сирень. Об этом все в деревне знают. Знаешь, как в мае месяце наша школа до самого верха бывает завалена сиренью? — и подытожила: Уважают сельчане Елену Ивановну!

— И есть за что! — вновь осклабившись, поспешил вставить своё слово Ерофей Алексеевич.

— Ерофей, а что ж ты мне-то не сказал, что за учительницей поехал?

— Так я ж, Ивановна, на станцию по другому делу-то нонче поехал, — почесал затылок водитель «Запорожца» и пояснил: Меня мой сосед Савелий намедни попросил подкинуть на станцию его жену. Она что-то животом захворала и собралась в город врачам тамошним показаться. Я-то жену Савелия отвёз, а обратно возвращаться порожняком не захотел. Решил немного деньжат на своей машине подзаработать, и тут гляжу: приезжая на скамейке сидит, куда и на чём ехать не знает. Вот я её и подвёз.

— Если Матрёна у нас на деревне первый разведчик, то ты, Ерофей — первый вестник! — загоготала Дуркова. — Ох, проныра, везде успеваешь!

— Дети в городе, приходится крутиться. Одним огородом-то нонче не проживёшь, — поспешил оправдаться мой провожатый и, сделав небольшую паузу, вкрадчивым голосом спросил: Ивановна, а ты когда картошечку-то на участке копать собираешься?

— Да уже через неделю, не позже, — беспечно ответила Дуркова.

— Никак подсобить хочешь? — вдруг встряла в разговор Матрёна и, обернувшись к Дурковой, ухмыльнулась: Что бы вам его к себе в помощнички-то не взять, а, Елена Ивановна? Ерофей — мужичок прыткий, и на слова мастак, и на дело! Нужно только маленечко на него надавить. Он всю вашу знатную картошку за один день выкопает!

— А я что ж, от работы отказываюсь? — с обидой в голосе возразил Ерофей Алексеевич. — Вот ужо с огородом своим управлюсь, и — вперёд!

— Да огород твой, Ерофей, подождёт, — продолжала подначивать Матрёна. — Тут ведь дело-то какое важное: картошку нужно вовремя выкопать, а не то позор на голову Елены Ивановны ляжет. Ладно, премий всяких лишится, так ведь ещё и директор совхоза на неё может обидеться.

— Матрёна, ты бы делом своим занялась, — процедила сквозь зубы Елена Ивановна.

Настроение у директрисы вдруг испортилось, и она напустилась на уборщицу:

— Ну, чего ты, Матрёна, грязь тута развозишь? Смени воду, да как следует пол помой! Я за что тебе зарплату плачу? Работнички, мать твою!

— Да я всегда такой водой мою, — пожала плечами уборщица, но всё же взяла в руки ведро и вышла во двор.

— Так, Елена Ивановна, мне бы два-три мешка, — просительным тоном заговорил Ерофей Алексеевич. — Моя-то картошка долго не хранится. Я бы вашу красавицу на зиму-то припрятал, а сейчас, по осени, обошёлся бы картошкой со своего огорода.

— Да, хватит уже про эту картошку говорить! — рассердилась Дуркова: Ни днём, ни ночью нет мне покоя! Каждый просит пару мешков ему оставить, а что я на выставку потом повезу?

— Так ведь и я вам, Елена Ивановна, в помощи никогда не отказываю, — не сдержал своей обиды Ерофей Алексеевич: Ежели вам куда нужно срочно поехать, сразу Ерофея кличите, а как мне что надобно…

— Да, ладно-ладно, Ерофей, хоть ты у меня над душой не стой, — примирительным тоном ответила Дуркова. — Я ж тебя никогда не обделяю, сам знаешь. Это всё Матрёна своей пустой болтовнёй вывела меня из себя, а так-то я — женщина мирная и сговорчивая, вон Ерофей не даст соврать, — обращаясь уже ко мне, похвасталась Елена Ивановна, после чего заговорила со мной официальным тоном: