— Да заграницей и в 50 женщины рожают! — попыталась я приободрить бедную женщину, но она покачала головой и засобиралась к себе домой.

Перед тем, как уйти, Матрёна оставила мне узелок. В нём я нашла выцветшие ситцевые, в отдельных местах заштопанные, но зато чистенькие и аккуратно-выглаженные занавески, скатёрку некогда красивого розового цвета, кое-что из посуды и, завёрнутую в старую газету, молодую картошку.

Тем же вечером я сварила эту картошку на ужин, но она оказалась невкусной, какой-то водянистой. Видимо, жителям Чудиков и в самом деле сильно не повезло с землёй. Вот бедолаги!

После ужина я совершила прогулку по деревне. Нужно же было иметь представление о том, куда я приехала, и где собираюсь начать жизнь с чистого листа. А, кроме того, я помнила, каких замечательных людей, жителей сельской местности, я видела в кино, читала о них в книгах и теперь, конечно, хотела с ними познакомиться.

Перебрав свой гардероб, я натянула на себя все самые лучшие свои вещи: последний писк моды — узенькие ярко-красные брючки от французской фирмы «Кашарель» (Мне их, стиснув зубы от обиды, предложила моя институтская подруга Виктория Лепишева, которая случайно купила их в одном из уличных павильонов, но, ввиду своих внушительных габаритов, влезть в эту прелесть не сумела).

С этими брюками очень хорошо смотрелись турецкий пуловер бордового цвета и красная шёлковая косынка. Выдерживая общий стиль, вместо удобных кроссовок я обула изящные туфельки на шпильках. Покрутившись перед зеркалом в пустом школьном коридоре, в целом я осталась собой довольна.

Однако стоило мне только выйти за калитку, как мной овладела некоторая робость. Что ни говори, а здесь, в Чудиках, я представляла свой родной город Санкт-Петербург. Нужно было держать марку. Я втянула живот, выпрямила спинку и лёгкой, красивой походкой пошла вдоль школьного забора.

В эти удивительные минуты я ощущала себя древнеегипетской царицей Нефертити, то есть была такой же красивой, загадочной, безумно-притягательной, томной и в то же время недоступной для общения с простыми смертными. Поэтому, по размышлении, я решила с местными познакомиться как-нибудь в другой раз.

Мысленно любуясь собой, я шла и думала о том, что ради этого потрясающего ощущения мне уже стоило приехать в Чудики. Внезапно мои думы о высоком прервал женский смех. Я подняла голову и обнаружила, что школьный забор уже закончился, и теперь я иду по улице, с двух сторон которой выстроились большие добротные дома, огороженные невысокими, аккуратно-выкрашенными заборчиками.

— Ты глянь-ка, Дунь, какая краля в наших краях объявилась! За версту видать: из Ленинграда. Мне мой Иван рассказывал, что тамошние фифочки вечно изгаляются, пытаясь заграницу в моде перегнать.

Меня бесцеремонно разглядывали с ног до головы две молодые женщины, одетые в цветастые сарафанчики и лениво лузгавшие семечки на скамейке у одного из домов.

— Чай, завидуешь, Настюха, что у самой таких штанов нету? — рассмеялась та, которую назвали Дуней. — Скажи Вальке-торгашке: пусть привезёт тебе из Китая такие же, а то она своими джинсами, да джинсовыми куртками уже всех достала! Прикинь, как ты клёво будешь смотреться в красных штанах?

Я покраснела от негодования, что мои фирменные французские брюки приняли за китайскую вещь. Пока я обдумывала свой ответ, из калитки соседнего дома выскочил мальчишка лет пяти-шести. Увидев меня, он на секунду остановился. Подобно сидевшим на скамейке женщинам, оглядел меня с ног до головы. Улыбнулся.

Я с готовностью улыбнулась ему в ответ. Реакция мальчика меня порадовала: всё-таки приятно сознавать, что ты нравишься людям. Оказывается, есть среди жителей Чудиков вполне адекватные личности! А то я уже начала сомневаться. Однако шустрый мальчуган неожиданно запрыгал на одной ноге и, тыча в меня пальцем, принялся громко выкрикивать:

— Ты — монах в красных штанах!

Я растерянно замерла на месте. С женщинами ещё можно выяснить отношения, а что делать с ребёнком, которому так некстати захотелось позабавиться?

Я стою, беспомощно хлопая глазами. Дуня с Настей хохочут, как сумасшедшие. А мальчик, обращаясь ко мне, неожиданно спросил:

— Тётя, а вы зачем надели на себя галстук? Или вы — не тётя, а дядя? Галстуки-то дяденьки носят!

Обрадовавшись, что он перестал выкрикивать неприличную считалку, я попыталась объяснить малышу, что у меня на шее вовсе не галстук, а красивая шёлковая косынка, которую носят исключительно девочки. Однако назойливый мальчуган продолжал настаивать на своём.

Неизвестно, чем закончился бы наш спор, если б из открытой нараспашку калитки, окрашенной в приятный голубой цвет, вдруг не выскочил очаровательный щенок. Тёмно-коричневого окраса, не слишком лохматый, в возрасте трёх-четырёх месяцев. Вполне обычная, но очень симпатичная дворняга.

Подобно своему маленькому хозяину, милый пёсик при виде меня сначала также замер на месте. Но потом он неожиданно залился взволнованным лаем и бросился прямо мне под ноги.

Позабыв про свои, полученные нынешним утром ушибы, я со скоростью ракеты взлетела на скамейку, благо сбоку от одной из женщин оставалось свободное местечко. Но шумный щенок всё никак не унимался.