— Ты — современный Робин Гуд.

Она засмеялась.

— Меня называли и похуже. Кое-кто однажды описал меня как крестоносца без плаща.

Он поморщился.

— Извини. Я был засранцем.

Ее глаза смягчились.

— Наверное, это хорошее описание. Мне нравится помогать людям вырваться из отношений, которые причиняют им боль.

Он подумал о своей бабушке. О всех тех случаях, когда он пытался убедить ее уйти от дедушки.

Насколько более уверенной она была бы, если бы на ее стороне был кто-то вроде Холли?

— А как насчет тебя? — спросила Холли, глядя на него поверх бокала с вином. — Тебе нравится то, что ты делаешь?

— Иногда, — он полуулыбнулся, его взгляд задержался на ней. — Мне нравится зарабатывать деньги.

Она наклонилась вперед.

— Но в твоей жизни должно быть что-то большее, чем деньги.

— Это семейный бизнес. Никогда не было никаких сомнений, что в конечном итоге я буду им управлять. Это то, для чего меня воспитывали.

— Это то, чем ты хочешь заниматься? — продолжала она, как будто не понимая его ответа.

Его желудок сжался.

— Дело не в желании. Дело в долге. Ты, как никто другой, должна это понимать.

Ее улыбка была неуверенной.

— Мы все являемся продуктом нашего воспитания. И, я думаю, именно поэтому мы оба здесь. Сражаемся друг против друга, чтобы сохранить то, что создали наши семьи.

Ему не нравилось, что они были по разные стороны.

— А что, если мы не будем говорить об этом?

Она нахмурилась.

— О чем?

— Обо всем этом фиаско с этим городом. Что, если мы вообще не будем об этом говорить? Я не говорю тебе, что делаю я, ты не рассказываешь о том, чем занимаешься ты и твоя семья?

Холли склонила голову набок.

— Разве ты не хочешь знать?

Нет, он не хотел. Не хотел быть ее врагом. Он хотел быть ее другом. Ее любовником. Он хотел, чтобы она улыбалась, а не плакала.

— Я просто хочу сбежать от этого с тобой.

Пока он не сказал это, Джош не понимал, как сильно хотел этого побега. Нуждался в этом. Ему нужно было, чтобы она отодвинула все это, пока не останутся только они вдвоем и больше ничего.

Его тело болело по ней непонятным образом.

Ее щеки залил румянец, когда ее глаза встретились с его.

— Я тоже этого хочу, — она положила столовое серебро на тарелку. — Это звучит как рай.

— Ты закончила? — он посмотрел на ее тарелку.

Холли кивнула.

— Тогда иди сюда, — сказал он, его голос был глубоким и низким.

У нее перехватило дыхание.

— Мне нужно прибрать здесь.

— Оставь. Я сделаю это позже.

Она закусила нижнюю губу и встала, а он взял ее за руку и потянул к себе, пока она не оказалась возле его мускулистых ног. Он резко вдохнул, сладкий запах ее духов ворвался в его сознание.

Он был тверд, как скала, и страстно желал ее. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами цвета расплавленного шоколада, и он чувствовал себя королем этого чертового мира.

— Я хочу, чтобы тебе было так хорошо, что ты забудешь свое имя, — сказал он ей. — И вместо него будешь называть мое.

Ее глаза стали еще шире. Она переместилась к нему на колени, и от этого движения его член стал еще тверже от возбуждения.

— Я хочу пробовать тебя на вкус, пока ты не взлетишь от удовольствия. Я хочу быть покрытым твоими соками, — он провел пальцем по ее губам, и она тихо выдохнула. Ее лицо раскраснелось, грудь высоко вздымалась. Он чувствовал, как ее бедра сжимаются под его пальцами. — Я все еще помню, какая ты сладкая на вкус.

Она провела руками по его груди, ее ладони коснулись его сосков, и ему пришлось прикусить губу, чтобы не застонать.

— Ты полон обещаний, — пробормотала она. — Но выполнишь ли их?

Они улыбнулись друг другу.

— Если нет, — сказал он, вставая и поднимая ее на руки, — ты можешь подать на меня в суд.

***

Я всегда играю, ради выигрыша.

Джош сказал ей это в кафе «Холодные пальчики», когда она отказалась признать, что помнит его. И сейчас, глядя ему в глаза, Холли задалась вопросом, знает ли он, что уже выиграл.

В нем была такая сила, что у нее перехватило дыхание. После того, как их поцелуи стали горячее, он просунул пальцы ей под бедра, и без слов отнес ее в свою спальню, захлопнув дверь.

Его кровать была королевского размера и доминировала в комнате, толстый матрас едва прогнулся, когда он уложил ее на него, ее темные волосы рассыпались вокруг, как ореол. Он стоял у изножья кровати, его горящие глаза блуждали по ее телу, его челюсть была крепко сжата, когда он медленно заскользил руками по ее ногам в чулках от икр до бедер.