— Мне жаль, что ты пострадал, Лукас. Я ненавижу то, что ты сделал, но… — я замолчала, немного ненавидя себя за то, что собиралась сказать. — Разве это делает меня ужасным человеком, если я скажу, что, несмотря ни на что, я рада, что ты был там? Со мной?

Он покачал головой.

— Тебе не за что извиняться, ясно? — он посмотрел на меня так, как будто чего-то ждал. — Я бы никогда не позволил тебе пойти туда одной, Рози. Никогда.

Я пошевелилась, придвигаясь немного ближе к нему.

Лукас протянул руку, подушечки его пальцев слегка коснулись уголка моих губ.

— Не могу поверить, что ты была готова ударить его своей сумочкой. Ради меня.

Он не улыбался. И не смеялся. И мне тоже не хотелось, потому что я была абсолютно серьезна.

— И я не могу поверить, что ты остановил меня.

— Ты всегда прекрасна, — сказал он, шокировав меня, и мое сердце забилось быстрее. — Но видеть тебя такой? Готовой броситься в схватку, чтобы защитить меня? — он сделал паузу, его глаза наполнились чем-то, что можно было бы назвать благоговением, если бы не тяжелое и знойное качество, которое их покрывало. — От тебя захватывало дух. Ты была словно мстящий ангел. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не поцеловать тебя там же.

Мои губы приоткрылись, а лицо покраснело. Не от смущения, а от волны потребности, которая в этот момент захлестнула все мое тело. Потому что Лукас не только говорил, что хотел меня поцеловать, но и смотрел на меня так, будто бы умер, если бы не сделал этого.

— Нам не стоит этого делать, — выдохнул он. — Уже поздно, и нам нужно немного поспать.

Я неохотно кивнула.

Лукас добавил:

— Завтра моей ноге будет лучше, я обещаю.

Я ему не поверила. Но я любила его за то, что он все еще пытался.

— Ты сказал мне, что я всегда могу спросить тебя о чем угодно, поэтому я хочу кое о чём узнать, — он кивнул. — Почему тебе снятся кошмары?

Лукас попытался перевернуться на бок и поморщился от боли.

— Несчастный случай, — признался он, замолчав на целую минуту. — Это иронично, потому что я тону в этих кошмарах. И все было не так, как произошло. Моя голова будто придумала новые способы преследовать меня во сне, — с его губ сорвался долгий и прерывистый вздох. — Я не мог заставить себя говорить об этом с тех пор, как это произошло.

Я придвинулась ближе к нему.

— Почему?

— До сих пор не было никого, кому я... хотел бы это рассказать. Кому-то, кто не захотел бы меня исправить. Потому что больше нечего исправлять, Рози.

Исправить его? Разве он не видел, что он совершенен? В Лукасе не было ничего такого, что нуждалось бы в исправлении.

— Ты не можешь исправить то, что не сломано, Лукас.

Он обнял меня за талию, притягивая ближе к себе.

— Я готовился к соревнованиям в Осгоре за несколько недель до свадьбы Лины, — сказал он хриплым голосом. И именно так я знала, что он собирается мне открыться. Наконец-то он собирался поговорить об этом. Со мной. И я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире, раз он доверился мне первой.

— Осгор?

— Во Франции, — он сделал паузу. — Это не особо опасный пляж, но… там есть место с одним из моих любимых прибоев. Рози, — он вздохнул, и это было как-то обнадеживающе, счастливо, — это такое красивое место. Условия должны быть подходящими, но волна может сохранять форму до трех метров, это почти десять футов, по-моему. Там большие, прекрасные волны. Вот почему я всегда старался приезжать туда хотя бы раз в год. Даже если в некоторые дни это просто закрытые волны, на которых нельзя кататься.

Он говорил со страстью, которую я узнавала. То же самое я слышала в своем голосе, когда говорила о писательстве. О своей мечте. Или той, проблески которой я видела в нем, когда он говорил о кулинарии.

— Но проблема этого места, — продолжил он уже другим тоном, — заключается в его береге. Если ты катаешься на волне, которая разбивается прямо о берег, она может отбросить твое тело на песок. С такой скоростью и силой, это все равно, что удариться о бетон. Можно сломать себе шею. Повредить спинной мозг. Или конечности, если упадешь определенным образом, — его голос сорвался, глаза закрылись. — И я все это знал. Я знал о рисках. Это суровое место, оно не просто так предназначено только для профессионалов. И все же…

И все же это каким-то образом произошло.

Моя ладонь легла ему на грудь, и я почувствовала, как под моими пальцами заколотилось его сердце.

— И все же, — повторил он, все еще не закончив предложение, его дыхание было прерывистым, — мое колено было раздроблено. Мне нужна была операция. Все было... — на его лице появилось призрачное выражение, которое разбило мое сердце на миллион кусочков. Мне хотелось кричать о несправедливости несчастного случая, обо всех вещах, что он потерял, и мне хотелось как-то все это ему вернуть. — Я никогда не смогу вернуть все обратно. Моя правая нога просто… Я не могу, Рози. Я слишком стар, чтобы делать это снова, восстанавливаться и возвращаться к лучшей форме. Физиотерапия сможет вернуть меня в норму — не в лучшую и не в идеальную форму, а лишь в норму.