Я наблюдала, как Лукас очень медленно дышит через нос, как будто собираясь с силами. И впервые в жизни я была потрясена, увидев, как он сорвался.

— Ты всегда такая рассеянная, Лина?

Мне пришлось подавить вздох.

— Лукас.

— Видишь, что я имею в виду? — моя лучшая подруга снова сузила глаза на своего кузена. — Ты сегодня в дурном настроении.

Глаза Лукаса закрылись, и он сказал: — Извини. Мне жаль. Я — Soy un gilipollas(исп. Я - придурок).

— Да, ты такой. Но извинения приняты, — Лина подошла и остановилась перед ним. — И просто чтобы ты знал, я не слепая. Я видела, как ты ковылял по этой квартире, и видела, как Рози проверяла тебя каждые пять минут, — от этого мои глаза расширились. — А еще я чувствую эту сумасшедшую сексуальную энергию вокруг вас двоих. Так что, если ты не хочешь прямо сейчас поговорить обо всем этом, я отвезу тебя домой. И если ты перестанешь быть придурком, я, возможно, не буду приставать к тебе с вопросами о том, почему Аарон становится таким тихим, когда я упоминаю тебя. И поверь мне, я действительно этого хочу, потому что это первый раз, когда мой муж каким-то образом скрывает от меня секрет, и хотя это восхитительно, что он прикрывает тебя в каком-то братском стиле, мне все равно грустно, что я остаюсь в стороне.

Лукас встал и заключил Лину в объятия.

— Soy un idiota(исп. Я - идиот), — сказал он ей. — Прости. Ты права. Возможно, мне нужно поспать.

Моя грудь сжалась от слов Лины. Я была такой ужасной подругой, скрывая это от нее.

— Вам, ребята, пора идти, — тихо сказала я, стараясь, чтобы мысли не мешали моему голосу. — Я все равно могла бы отказаться от пиццы и лечь в постель. Я еле держусь на ногах.

Мартины разорвали объятия, и следующее, что я осознала — я оказалась в объятиях своей лучшей подруги.

— Я не злюсь, — сказала она только для меня. — Ты мне все расскажешь, я это знаю. И я буду рядом, когда ты будешь готова, хорошо?

Сдавленный звук вырвался из моего горла.

— Хорошо.

Боже, она действительно была лучшей.

Когда она отпустила меня, Лукас был там, как будто ждал очереди, чтобы получить свои объятия. А я… Я не могла дождаться, когда брошусь в его объятия. В его тепло, запах, силу. Он обнял меня, и я почувствовала, как он беззвучно поцеловал меня в висок, рядом с ухом. Затем он прошептал: — Buenas noches, preciosa(исп. спокойной ночи, красавица).

Тако уткнулся носом в мои ноги, скуление покинуло его.

Но никому из них я не сказала ни слова. И, наверное, это было к лучшему. Потому что я бы, наверное, сказала что-нибудь глупое. Что-то вроде «Останься».

Останься навсегда.

Поэтому я ограничилась тем, что смотрела, как Лукас, Лина и Тако уходят, а через несколько минут осталась одна. Снова. Такой, какой я была до того, как Лукас проскользнул в мою жизнь и каким-то образом сделал себя... незаменимым.

— Ладно, — сказала я своей пустой квартире. — Я сама по себе. И это хорошо. Все в порядке.

Только это было не так. Не совсем.

Потому что я уже скучала по нему, и это было безумием. Это было... нелепо. Возмутительно. Но внутри меня что-то билось, дышало, требовало, чтобы его выпустили.

И тут у меня как будто лампочка в голове зажглась. Та, которая была подключена к органу в середине моей груди. Я схватила сумку с ноутбуком, вытащила его и плюхнулась обратно на диван. Я открыла свою рукопись и сделала единственное, что умела делать когда-то давно. Я писала обо всех вещах, с которыми не знала, как… справиться. Как обработать. Каждый страх в моей голове, каждое сильное чувство, бушующее в моем сердце, каждый ужасающий вопрос и каждая удушающая уверенность. Каждая надежда. И я все это написала. Я включила их в свою историю, чтобы распутать их наилучшим известным мне образом. На бумаге.

***

Несколько часов спустя я лежала в постели. Не в силах уснуть.

Каким-то образом мне удалось проработать до полуночи, и я думала, что усталость за день и продуктивная писательская сессия вырубят меня. Но нет.

Я уставилась на темный потолок своей спальни. Украдкой поглядывая на телефон. Желая, чтобы он загорелся от сообщения или звонка. Жаль, что я недостаточно смелая, чтобы схватить его и самой протянуть руку.

Но экран оставался абсолютно черным. Телефон молчал.

Я не решалась что-то с этим сделать и сводила себя с ума.

Зажмурив глаза, я издала стон.

Существовало так много неписаных правил о том, как женщины должны вести себя с мужчинами, которые им интересны. Мужчинами, которых они целовали и хотели целовать снова, и снова, и снова. Но это был Лукас. Это была я. Мне казалось, что эти правила неприменимы к нам.

Я видела его обнаженным, красивым, внушительным, пока он стоял под струей воды, держа в руке член. Страдающим по мне. Уязвимым. Мощным.