Мой желудок сжимается. Год? Она будет на мели целый, блядь, год, даже если сделает все, что они скажут. Лили не сможет удержаться на работе, пока проходит курс лечения. Я помню, как нашёл ее прячущейся под столом в офисе Роуз, боящейся мужчин-моделей. Она не готова справляться со стрессом на рабочем месте, когда ее зависимость находится на грани. Эта тревога и приводит к тому, что она сходит с ума.

— Мы поженимся раньше, — предлагаю я. Зачем затягивать ожидание? У нее будут деньги. СМИ перестанут нас преследовать. О ней больше не будут сплетничать в блогах. Все снова будет хорошо.

— Правда? — спрашивает Лили, ее глаза стали большими и стеклянными.

Я вытираю упавшую слезу большим пальцем.

— Две недели или год — для меня нет разницы, Лил. Я бы женился на тебе завтра, если бы это сделало тебя счастливой.

Она кивает один раз и позволяет мне прижать ее к себе.

— На самом деле это имеет значение, — вклинивается мой отец, леденя меня до костей. — Это не может выглядеть как свадьба, устроенная для того, чтобы отвлечь внимание прессы. Это должно выглядеть по-настоящему. Один год. Не раньше и не позже.

Он задушил мою единственную альтернативу.

Мой отец закрывает папку и открывает другую.

— Теперь о тебе, Лорен, — говорит он, — СМИ изобразили тебя жалким парнем, которому изменили и бросили. Ты публично выступишь с заявлением о том, что у вас с Лили были свободные отношения, что-то в стиле Новый век. Ты спал с другими женщинами, и ты знал, что она спит с другими мужчинами. Но после вашей романтической помолвки вы оба решили полностью посвятить себя друг другу.

Лили задерживает дыхание, вероятно, полагая, что я откажусь от этого условия. Она хочет, чтобы все было просто, чтобы мы согласились и пошли дальше. Я привык ко лжи. Если эта поможет, я с радостью понесу ее. Я киваю в знак согласия, и отец закрывает папку.

— Это все? — спрашиваю я.

— Ты не зависим от секса, — напоминает он мне с сухой улыбкой и поднимает свой бокал. Он делает длинный глоток, а мои мысли возвращаются к вопросу о деньгах.

Я должен спросить его.

Ради Лили.

Ради меня.

Так у нас будет на одну проблему меньше. Чтобы мы могли перестать принимать подачки от братьев и сестер.

— Насчет моего трастового фонда...

Лили ерзает рядом со мной.

— Ло, ты не обязан…

— Я хочу.

Какими бы ни были последствия, что бы мне ни пришлось сделать, чтобы угодить отцу, я буду работать. Какая-то часть меня кричит о провале. Я сдаюсь, возвращаясь к этому человеку. Но другая часть говорит, что это правильный путь. И я слушаю эту часть своего мозга. Будет ли эта сторона тупой — еще неизвестно.

— Как насчет этого?

Он взбалтывает виски в своем стакане, создавая небольшой водоворот.

Он заставит меня спрашивать. Умолять. Умолять и унижаться. Я не собираюсь падать на колени, но я близок к этому. Я почти у цели.

— Ты сказал мне, что я могу получить его обратно, — напоминаю я ему, но я не идиот. Я знаю, что это не так просто. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Не колледж. Не колледж. Не колледж. Я не могу вернуться на учебу, окруженный выпивкой, окруженный полностью функционирующими двадцатилетними ребятами. Это подталкнет меня к бутылке больше, чем думает Лили. Это причина, по которой я решил не возвращаться.

Каждый здравомыслящий, счастливый человек — это как отражение того, кем я мог бы быть, как будто каждый день встречаешь Рождественское будущее. Я не хочу, чтобы меня так преследовали мои проблемы.

— Чего я хочу от тебя, — говорит он, — так это, чтобы ты был, блядь, мужиком.

Я сверкаю глазами.

— В последний раз, когда я проверял, я был им.

— Наличие члена не делает тебя мужчиной, — отвечает он. — Ты всю жизнь был безответственным мальчишкой. Я даю тебе вещи, а ты на них срешь. Если ты хочешь получить свой трастовый фонд, ты должен использовать эти деньги, чтобы сделать что-то свое. Ты не можешь проебать их.

— Я не вернусь в колледж.

— Разве я говорил что-то о колледже? Ты меня даже не слушаешь.

Он опрокидывает остатки алкоголя в рот и бьет стаканом об стол.

Я вздрагиваю.

А он молчит, не собираясь разглашать подробности. Видимо, я должен знать, что на самом деле означает быть мужчиной. В голове моего отца это может означать что угодно.

— Хорошо, — слепо соглашаюсь я. Он просто хочет, чтобы я реализовал свой потенциал, а не растрачивал его богатство с безразличием. Его условия должны быть в моей власти. Надеюсь.