Сделав прерывистый вдох, Дилан заводит машину и покидает территорию больницы. Одной рукой вцепившись в ручку двери, другой я касаюсь стекла и прислоняюсь к нему головой.

Ни к чему что-то говорить. Потому что это довольно весомый аргумент.

Дорога домой проходит как в тумане, что напоминает мне последние несколько недель. За окном мелькают разноцветные пятна и солнечный свет. Каждый раз выдыхая, я оставляю на стекле крошечный запотевший след, по которому вожу пальцами, вырисовывая причудливые фигуры. Я смутно осознаю, что Дилан включил музыку, но она теряется в потоке моих мыслей. Они словно темная туча, зависшая в небе перед самым страшным штормом.

Теперь все изменится.

И это становится еще очевиднее, когда Дилан въезжает на подъездную дорожку, и я вижу пандус, пристроенный к крыльцу моего дома. Мне хочется, чтобы он проехал мимо, притворившись, что это не мой дом. Хочется верить, что это какой-то ужасный сон, от которого я могу пробудиться в любую минуту. Горло саднит, глаза болят. Реальность сложившейся ситуации звонко бьет по лицу, отчего я хочу свернуться клубочком и исчезнуть. Тридцать шесть часов назад мне сказали, что у меня, возможно, частичный паралич. Едва я успела переварить эту информацию, как она оказывается у меня перед глазами.

Опустив голову, я изо всех сил пытаюсь вдохнуть. На мое плечо опускается теплая ладонь Дилана, я выдыхаю, но дыхание все равно остается прерывистым и неровным.

— Эви, — слышу я его мягкий и спокойный голос. — Все будет хорошо.

Он впервые произносит эти слова, но сомневаюсь, что верю им.

Как бы то ни было, я киваю, пытаясь успокоиться или, может, набраться смелости, потому что мне требуются все силы, чтобы снова поднять голову и посмотреть на пандус. Внезапно дом, в котором я прожила всю свою жизнь и который считала своим убежищем, кажется чужим.

На лбу и верхней губе выступают капельки пота, и я вытираю их, преодолевая страх.

— Хорошо, я готова.

Я не смотрю на Дилана, произнося эти слова, но он наклоняется и прижимается губами к моему виску. Жест настолько нежный, что я закрываю глаза, чтобы не расплакаться.

Когда Дилан открывает дверь машины, я инстинктивно пытаюсь двигать ногами, но разум мгновенно напоминает мне о том, что это невозможно. И так как я должна сделать хоть что-то, то двигаю задницу и сползаю на пару сантиметров. Дилан легко подхватывает меня руки и пересаживает в кресло.

Он толкает его вперед, и мы молча поднимаемся по пандусу. Когда Дилан завозит меня в дом, я встречаюсь взглядом с задумчивыми глазами Зои. Недовольство, читаемое на ее лице, скрывает улыбка. Та самая, которая не сочетается с ее настоящими эмоциями.

— Эй! — Она присаживается на корточки, чтобы обнять меня. — Добро пожаловать домой! — Выпрямившись, сестра небрежно машет рукой, указывая на комнату. — Ну, завтра еще нужно кое-что доделать. Знаешь, просто пару вещей, чтобы тебе было удобнее и проще. А пока, — тараторит она непрерывно, — я обустроила здесь для тебя маленькую комнату. Я не знала, когда именно ты приедешь домой, поэтому собиралась позвонить в отель и предупредить, что не смогу сегодня выйти и…

Мне хочется спросить ее, что она сделала с моей сестрой. Мне не нравится эта версия Зои. Хоть я и понимаю, что она пытается помочь, но мой мозг уже не в состоянии переварить это.

— Зои, иди на работу. Ты и так пропустила достаточно смен. И, — я оглядываюсь назад, — со мной будет Дилан. Все в порядке.

— Ты уверена?

— Да. — Теперь я изображаю счастливый вид. — Проваливай, — приказываю я, и на этот раз на ее губах появляется искренняя улыбка.

— Хорошо. Увидимся позже. — Зои берет свою сумку со стула и перекидывает ее через плечо, затем со звоном хватает ключи из миски, стоящей на столике рядом с дверью. — Пока, детишки.

Как только она выходит за дверь, я откидываю голову назад.

— Слава богу, — выдыхаю я, и Дилан смеется. — Я люблю свою сестру, но…

— Не объясняй, Хоппер. Худышка — это что-то с чем-то, но она делает все из лучших побуждений. — Дилан встает передо мной и смотрит сверху вниз, приподняв бровь. — Итак, впервые за несколько недель ты осталась полностью в моем распоряжении. Ни врачей, ни медсестер. Никто нам не помешает. — Он кладет руки на подлокотники кресла и наклоняется вперед, чтобы быть ближе ко мне. Его губы дергаются в ухмылке. — Чем займемся?

Не могу сдержать улыбку, потому что в этом весь Дилан, в конце-то концов.

— Не знаю, но, — легонько бью его по руке, — я вся в твоей власти.

— Не шевелись. — Он двигается задом наперед, потирая руки, в его глазах играют искорки веселья.

— Конечно. Я буду ждать тебя здесь.

Он подмигивает, и, как обычно, мое сердце начинает таять. Я мысленно напеваю какую-то песенку, не зная, чем еще заняться. Время от времени я слышу его шаги и задумываюсь, чем же он занят.

Пару раз Дилан выходил на кухню, после чего до меня доносился запах базилика и помидоров. В ответ мой желудок довольно громко урчал, и мне пришлось похлопать по нему ладошкой, мысленно умоляя потерпеть.