После пары попыток поднять нижнюю часть тела она, взявшись за подлокотники, разочарованно вздыхает:

— Ладно. Похоже, напрасно я решила, что смогу сделать это... Поможешь мне сесть?

Она говорит так, словно потерпела поражение, и я хочу сказать хоть что-нибудь, что сможет приободрить ее. Только не могу подобрать нужных слов. И это отстойно.

Я встаю позади Эви и, подхватив под руки, поднимаю ее.

— Закинь руку на мое плечо, чтобы я мог тебя развернуть.

Эви выполняет мою просьбу, и я поворачиваю ее так, что она прижимается спиной к креслу.

— Хорошо, я в порядке. — Я отпускаю ее. Эви, выдохнув, легко опускается на сидение. — Спасибо.

Наклонившись так, чтобы смотреть в глаза девушки, я кладу руку на ее бедро чуть выше колена.

— Скажи мне, что именно ты можешь чувствовать. Я хочу понять.

— Ну, кое-что, — произносит она, ее голос немного смягчается. — Однако ноги все еще не ходят. Я чувствую покалывание. Но даже когда приказываю мозгу заставить их двигаться, они этого не делают. — Эви смотрит на свои ноги и пожимает плечами. — Маленькие упрямые паршивцы.

После этих трех слов я снова дышу. Она все еще здесь.

— Ага. Кого-то они мне напоминают. — Наши взгляды встречаются, и я посылаю ей искушающую улыбку, на которую она едва отвечает. — Эй, ты надела рубашку, — говорю я, а потом понимаю, как жалко это звучит. Я ведь не хотел этого.

— Одеть верхнюю часть проще всего.

— Давай я принесу тебе шорты, хорошо? — Осторожно целую ее в щеку, а затем быстро поднимаюсь в ее комнату.

Я не сразу нахожу в комоде ящик с ее шортами и трусиками. А когда вижу нашу совместную фотографию с выпускного вечера в старшей школе, прикрепленную на край ее зеркала, то мне требуется еще время, чтобы собраться с мыслями. Я снимаю фото с потрепанными краями и, улыбаясь, рассматриваю распущенные рыжие волосы Эви, выделяющиеся на фоне белого платья с открытыми плечами. Расклешенное к низу, оно плотно облегает ее талию. Эви была похожа на прекрасную русалку. И, если подумать, я тоже выглядел не так уж плохо в своем черном смокинге.

Все еще глядя на фото, я прикрепляю его обратно к зеркалу.

Тогда она могла ходить.

Вернувшись в реальность, я спускаюсь по лестнице.

— У тебя много вещей фиолетового цвета в этих ящиках, Хоппер, — поддразниваю я, и на губах Эви появляется легкая улыбка. — Давай наденем это.

Я натягиваю трусики по ее ногам, и она, нахмурившись, качает головой.

— Это так унизительно, — признается Эви, дрожащими от усилий руками опираясь на подлокотники, чтобы слегка приподняться.

Надев на нее шорты, я осторожно сжимаю плечи девушки, но она не смотрит на меня. Я хочу увидеть былой блеск в ее глазах. Он так угас, что я едва могу его разглядеть.

— Эви, тебе нечего стыдиться. Это же я, помнишь?

— Да, я знаю. — Взгляд голубых глаз прожигает меня насквозь. — Так и есть. Вот почему это настолько унизительно.

Я вздыхаю, опуская руки.

— Что мне сделать, Эви? Пожалуйста, скажи, что мне сделать?

— Думаю… Думаю, я хочу побыть одна, хорошо? — В ее голосе звучит едва уловимая мольба. Она знает меня. Я так просто не уйду.

— Эви...

— Пожалуйста, — перебивает она. — В десять придет медсестра, время уже близится. Зои будет дома, когда она уйдет.

— Хорошо, — неохотно соглашаюсь я. — Могу я хотя бы что-нибудь тебе приготовить перед уходом?

Девушка снимает тормоз и откатывает кресло. Пусть сейчас Эви не может ходить, но я чувствую, будто она уходит от меня.

— Я не голодна, но ценю твою заботу, — добавляет Эви.

Кивнув, я убираю руки в карманы, глядя на входную дверь, к которой она молча направляется.

— Что ж… Я приду завтра и отвезу тебя на процедуры. Позже созвонимся. — Подхожу к ней и целую ее в щеку. — Увидимся завтра.

— Хорошо.

Как только я покидаю дом Эви, меня одолевают сомнения. Ненавижу это чувство тошноты, поднимающееся по горлу. Словно в тени притаилась чертова судьба-злодейка.

— Дилан.

Я поворачиваю голову на голос бабушки. Она стоит у двери, придерживая ее. Часть меня хочет сесть в грузовик и куда-нибудь уехать. Как бы ни любил бабулю, сейчас я не хочу с ней разговаривать.

— Присядь, дорогой.

Я замираю, а бабушка садится на диванчик, похлопав по месту рядом с собой.

— Сейчас у меня нет настроения для разговоров, ба.

Я твердо намереваюсь стоять на своем. Бабушка одаривает меня тяжелым взглядом.

— Может, и так, но я думаю, тебе это необходимо, поэтому…

Шлепнув рукой по бедру, я сажусь, больше всего сейчас желая запереться в комнате и отгородиться от всего мира.

Бабушка обхватывает мою руку своими тонкими пальцами, и я вижу искренность в ее глазах, отчего мое раздражение стихает.