— Черта с два, масса Джеймс! Я скорей сдохну, чем рожу вам еще одного раба!

— Ах ты тварь! — вскочив на ноги, заорал Джеймс. — Я забью тебя до смерти, паршивая девка!

Он размахнулся кнутом. Элизабет зажмурилась, услышала резкий свист… но удара не последовало. Открыв глаза, она увидела, что Самсон перехватил кончик кнута, намотал его на кулак и вырвал кнут у Джеймса из рук.

— Нет, сэр! Не бейте ее! — твердо сказал он.

Джеймс побагровел. Он выхватил из кобуры револьвер и нацелил его Самсону в лоб.

— Отдай кнут, черный выродок! — потребовал он.

Самсон не шелохнулся. Тогда Джеймс перевел оружие на дрожащую от страха Люси.

— Живо, или я прострелю этой дуре колено!

— Джеймс, прекрати! — воскликнула Элизабет, в ужасе наблюдая за происходящим.

— Заткнись! — рявкнул муж, не опуская револьвер. — Ну же! Считаю до трех. Раз!..

Самсон швырнул кнут ему под ноги.

— Хорошо, — протянул Джеймс. Он вновь уселся на табурет. — Теперь раздевайтесь.

Негры переглянулись.

— Давай, Люси! Раньше ты не была такой стыдливой, — ухмыльнулся Джеймс. — Вспомни, как ты визжала от удовольствия подо мной.

Люси бросила на Элизабет испуганный взгляд. Ее полные губы отчетливо дрожали.

— Не бойся, моя жена все знает, — небрежно сообщил Джеймс. — Ну же! Снимай тряпье!

Рабыня колебалась. Тогда Джеймс наставил револьвер на Самсона.

— Если ты сию секунду не разденешься, я отстрелю ему яйца. — Он щелкнул курком.

— Будьте вы прокляты, масса Джеймс! — сквозь зубы процедила Люси и стащила через голову ночную сорочку.

Элизабет, кусая губы, опустила взгляд. Ее всю трясло. Джеймс свихнулся! Неужели он и вправду заставит негров заниматься этим у нее на глазах?

— Теперь ты, — велел муж Самсону. — Снимай портки!

Послышался шорох одежды.

— Ну вот, так-то лучше, — заметил Джеймс. — Что же ты не смотришь, любимая? Это представление специально для тебя.

Он схватил Элизабет за волосы и заставил поднять голову.

— Полюбуйся, дорогая. Ручаюсь, ты еще никогда не видела голых африканских самцов.

Она невольно взглянула на обнаженные тела, лоснящиеся в призрачном свете фонаря.

Люси — коренастая, с крутыми бедрами, крепкими ногами и тяжелой грудью, увенчанной большими ареолами черных сосков — смотрела на хозяина исподлобья, ощетинившись как загнанный зверь.

Самсон же стоял спокойно, с гордо поднятой головой. И ему впрямь было чем гордиться. Могучие плечи, развитые грудные мышцы, узкая талия, рельефный живот — его тело напоминало бронзовую статую греческого атлета. С той лишь разницей, что мужское оснащение греческих статуй обычно куда скромнее того, что угадывалось в полумраке между мускулистыми бедрами Самсона.

Вспыхнув от жгучего стыда, Элизабет отвела взор.

Джеймс взмахнул револьвером в сторону негритянки.

— Давай, Люси, сделай так, чтобы у него колом стоял, — приказал он. — Ты же это умеешь.

Негритянка, злобно сверкнув глазами, подошла к Самсону и обхватила рукой его член. Несколько ритмичных движений, и орудие пришло в полную боевую готовность, приняв поистине внушительный размер.

— Смотри, дорогая, и учись, как нужно возбуждать мужчину. — Джеймс держал Элизабет за волосы, не позволяя ей отвернуться.

Впрочем, отворачиваться и не хотелось. Пусть она и сгорала со стыда, но какое-то болезненное любопытство не давало отвести взгляд от блестящей розовой головки, которая то обнажалась, то скрывалась под черной крайней плотью, когда Люси скользила рукой по стволу вверх и вниз.

— Возьми ее сзади, — хрипло приказал Джеймс.

Как ни странно, Люси без возражений и даже как будто с охотой забралась на койку и встала на четвереньки, оттопырив зад. Самсон подошел к ней, положил ей руку между лопаток и медленно провел ладонью вдоль позвоночника.

Люси как кошка выгибалась под его рукой, разве что не урчала, и Элизабет была готова поклясться, что негритянка изнывает от нетерпения. И куда только подевалось ее нежелание рожать Джеймсу рабов?

Самсон неспешно огладил пышные ягодицы, а затем обхватил Люси за бока и вошел в нее. Та сладко всхлипнула, а Элизабет вдруг к своему ужасу ощутила, как горячо и скользко стало у нее между ног.

Такое с ней бывало и раньше, когда она читала пикантные сценки во французских романах и давала волю фантазии… Но сейчас… В грязной негритянской хижине, наблюдая за таким непотребством… Да приличная леди скорее бы выколола себе глаза, чем смотрела бы на подобный разврат!