Даян расписывается в двух местах и поднимает голову. Смотрит на меня исподлобья. А на лице искриться самодовольная улыбка.

— Документ можно? — не смотрю на него, разглядываю паркет под ногами. Сейчас я слишком уязвима, чтобы выдержать его довольный взгляд и отвечать на издевательские комментарии.

— Помнишь, я говорил тебе, что есть девушки, предназначенные для семьи? С такими хотят разделить не только кровать, но и всю жизнь. Таких хотят знакомить с родителями, от них хотят детей, — еще немного и стена, сдерживаемая океан моих невыплаканных слез, с треском прорвется. Я уже чувствую жжение в носу и покалывание в глазах. Только не плачь. Пожалуйста. Потерпи еще немного. Только не плачь.

Даян встает, обходит стол и останавливается прямо передо мной. Я смотрю на его начищенные туфли, не в силах поднять голову.

— Ты больше не нужна ему, Адель, — в его грубый голос просачиваются нотки сожаления и жалости. Даян кладет на мою голову свою горячую ладонь и начинает ее поглаживать.

Я резко поднимаю голову, изумленная его поступком. Его рука продолжает висеть в воздухе. Глаза парня широко раскрыты, а губы чуть распахнуты.

— Тебе нужен другой мужчина. Тот, у кого нет девушки, и кто не будет тебя обманывать.

— Мне нужно идти, — я резко беру лист бумаги и, немного скомкав края листа, быстрым шагом выхожу из кабинета. Только деревянная дверь с громким скрипом захлопывается, меня лавинно одолевает истерика. Слезы ручьем катятся из моих глаз, я вновь и вновь тру щеки рукой, пытаясь скрыть следы своей слабости, но мутная пелена все равно продолжает стоять перед глазами.

***

Стою перед входной дверью нашей квартиры и пытаюсь попасть ключом окаменевшими руками в замочную скважину. Дождь крупными каплями бьет по карнизу, создавая приятный шум в подъезде. Я ужасно промокла, вся продрогла от холода, мои кроссовки полны воды, а кофту хоть отжимай. Я так и не смогла попасть ключами в замок, но благо бабушка открыла дверь и помогла мне войти.

— Иди скорее в горячую ванную, заболеешь ведь!

— Не хочу.

— Что с тобой такое? — бабушка идет за мной в комнату. — Что с тобой происходит?

— Ничего, бабушка, я просто очень устала. Можно я посплю?

Не дожидаясь ответа, я с головой накрываюсь одеялом, пытаясь скрыть свои красные глаза. Бабушка еще пару секунд стоит у моей кровати, а после, тяжело вздыхая, покидает комнату. Через пару минут в комнате начинает слышится топот маленьких ножек.

— Адель, ты спишь? — шепотом, немного шепелявя, произносит Матвей.

Я поднимаюсь на локтях и смотрю на него. В руках он держит того самого робота, которого подарил ему Тимур. Его большие глазки взволнованно осматривают меня с ног до головы.

— Нет, идем ко мне.

Младший братик забирается ко мне в кровать, и на этот раз мы вместе накрываемся теплым одеялом.

— Ты такая мокрая, — маленькие ручки гладят меня по влажным волосам. Я перехватываю ладонь Матвея и подношу к губам, нежно целуя.

— Я попала под дождь.

— Адель, я скучаю по маме с папой, — зеленые глазки лихорадочно блуждают по моему лицу. Каждый раз, когда Матвей заговаривает о родителях, я теряюсь. — Когда они ушли на небо был такой же сильный дождь.

— Я знаю, малыш, — мой голос дрожит и хрипит, то ли от изнуряющего холода, то ли от накатывающих слез.

— Ты говорила, что Бог забрал их с собой на небо. Почему он их забрал, Адель? Бог же такой хороший, почему он забрал у нас маму с папой?

Матвей еще совсем маленький, он не может в полной мере осознать, что такое потерять родителей. Ему не больно, его грудь по ночам не раздирает от нахлынувших детских воспоминаний, он не просит у Бога помощи в трудные минуты. И я рада, что этому маленькому ребенку не известны тяготы взрослой жизни.

— Потому что Бог один не справляется. Там, наверху, у него очень много дел и он забирает самых лучших людей, чтобы они помогали ему.

— Значит мама с папой Богу нужнее, чем нам?

— Да, малыш, Бог не дает нам испытаний, которые мы не сможем вынести, — я притягиваю к себе Матвея и целую волосы цвета жженой пшеницы.

Пора завершать период моей жизни под названием клуб «Provocateur». Ничего хорошего из этого не вышло, хотя я всеми силами пыталась оградить свою жизнь от грязи того места. Я должна быть здесь, рядом со своей семьей.

Я вошла в двери клуба с четким намерением написать заявление об увольнении. Я больше не хочу видеть ни Тимура, ни Даяна, ни Энжел. Несколько дней подряд я размышляла, что сейчас происходит в моей жизни. И поняла, что я к этому не была готова. Не была готова к моральному давлению клуба, не была готова к близости с Тимуром, не была готова к тому, что он так глубоко засел в моем разуме, и так цепко держит мое сердце в своих руках. Я не была готова и поэтому сейчас я полностью разбита. Когда погибли родители, мне казалось, что теперь я смогу выдержать все. Но как же я ошибалась…