— Сэми не бешеный! Он просто испугался, — защищает питомца Уля. — Правда, мальчик?

Мальчик, услышав чужой голос, обращенный к нему, заливается звонким лаем.

— Твоя псина растерзала мою кожу! — бурчу я. — Мою! Мне и решать, что делать. А уколы потерпишь! Это я жертва, правда, ангел. Как тебя, кстати, зовут?

— Пайель

— Как? Ну и имечко!

— Так уж нарекли, сама не выбирал, — обижается ангел.

— Ладно, Пайель, вези нас в больничку.

— А с Сэми что делать будем? — кривится Ульяна.

— В багажник его!

— Прошу, — ангел показывает рукой на скулящую собаку. — Она только к тебе идет.

Вздыхаю, выбираюсь из машины и присаживаюсь на корточки перед корги.

— Что делать будем? Ты, нехороший песик, покусал свою хозяйку. Правда, сейчас она в моем теле, но воспитанные собаки так не делают.

Сэми виляет хвостом. Что ж, он прав. С его точки зрения, он разобрался с врагами. Хозяйка как раз жива и здорова и сидит перед ним. Влажной салфеткой вытираю ему мордочку, беру на руки и перебираюсь на переднее сиденье.

Сзади тихо стонет Ульяна, боль наверняка чувствует сильную.

— Куда? — Пайель заводит мотор.

— В больницу. Надо зашить рану.

В дороге ничего примечательного не происходит. Уля скрипит зубами, я поглаживаю Сэми по затылку, а ангел даже напевает, с азартом крутя руль.

— Ему еще и весело, — рычит лейтенант. — Устроил нам ад на земле и радуется.

— Ну, не плакать же, — смеется Пайель. — Смотрите, — он тычет пальцем в медальоны, которые покачиваются на зеркале. — Все идет по плану, а с маленькими неприятностями мы справимся.

Действительно, желтый цвет уже наполовину заменил голубой. Он подмигивает, переливается и наполняет душу теплом. Наше противостояние дает видимый результат.

— А может, мы быстро вернемся в свои тела? — счастливо радуюсь я.

— Не знаю, — пожимает плечами Пайель. — Директор небесной канцелярии говорила, что нужно три месяца непрерывного контакта. Вряд ли один день сыграет роль.

— Да, понимаю… твою ж мать! — кричу я и зажмуриваюсь от боли. — Чтоб тебе было пусто!

— Уф! Какое облегчение! — широко улыбается Ульяна. — Боли нет, и мир играет другими красками.

— Ангел, какого черта?

— Вы вернулись в свои тела, — смотрит в зеркало на меня тот и на всякий случай вжимает голову в плечи.

— Сэми, крошка, — воркует на переднем сиденье Ульяна. — Ты зачем мамочку покусал.

— У-у-у, — воет корги, задрав голову к потолку: кажется, он ничего не понимает.

— Мы приехали.

Все улыбаются, только передо мной не слишком радужная перспектива открывается. Сначала надо зашить рану, выдержать уколы от бешенства, которые делают в живот. И зачем я настоял на больнице?

Но отступать уже поздно. Меня принимает суровый на вид доктор, который, наклонив голову набок, разглядывает рану, вздыхает и спрашивает:

— Обезболим или так сойдет?

У меня челюсть отвисает от шока.

— На фиг так? — задаю вопрос

— Быстрее. А ты мужик, потерпишь.

— Хорошо. Делай так, только я тебя засужу.

— Понял. Людочка…

Он встает со стула и уступает место крупной медсестре. Так, как белая скала, возвышается надо мной. Медицинские брюки обтягивают мощные ноги, толстые руки напоминают борца, готового поднять штангу. Это чудовище в женском обличье берет в руки шприц, а мне кажется, что оно готовится меня расчленить. Начинаю елозить на стуле, прикидывая, как прорваться к двери.

Увы! Путь перекрыт, экзекуции не избежать. Если бы я знал, что медсестра начнет обкалывать всю рану, согласился бы на «сойдет» и «мужика, который потерпит», но было уже поздно.

Я зажмуриваюсь, вздрагиваю и матерюсь сквозь зубы, а когда мучение заканчивается, даже не верю, что меня оставили в покое.

— Я же говорил, — усмехается доктор. — Людочка…

И громила Людочка хватает лапищей салфетку и вытирает пот с моего лба. Теперь сорок уколов от бешенства кажутся детским развлечением.

Из процедурного кабинета выползаю на полусогнутых. Рука на привязи, на плечи наброшена вымазанная кровью куртка, из желудка рвется тошнота, перед глазами все расплывается.

Зато боли нет. Совсем. Правда, надолго ли, не знаю.

Ульяна сочувственно смотрит на меня, в ее глазах мелькает жалость, зато ангел смотрит в сторону. Я сейчас эту парочку готов прибить, но только выдавливаю из себя:

— Поехали. Домой хочу.

И тут…

— Котик! — слышу призывный клич и оборачиваюсь: по коридору, покачиваясь на высоченных каблуках, плывет, как бригантина в океане, Алиса.