Кэб приземлился в переулке Трокар, возле дома № 7, и мальчик выскочил из него, стоило лишь колесам экипажа коснуться брусчатки.

Полли заплатила кэбмену и бросилась следом. Они влетели в дом порывом холодного северного ветра, пронеслись через прихожую и остановились в гостиной.

Натаниэль Френсис Доу был там. Сидел в своем кресле у камина. На его коленях лежала папка из банка, которую вручил им с племянником господин управляющий лично. Стоило доктору увидеть Джаспера и Полли, как его лицо тут же исказилось злостью и раздражительностью, но племянник не стал ждать. Он подскочил к дядюшке, схватил папку и швырнул ее в камин.

Полли замерла, пораженно зажав рот ладонями. Доктор Доу и вовсе побелел от ярости.

— Что ты себе позволяешь! Ты только что уничтожил важные сведения!

— Это яд! — закричал Джаспер. — Горемычный порошок! Это яд!

— Что за чушь ты мелешь?! — Доктор Доу поднялся из кресла и угрожающе шагнул к племяннику. Руки его гневно сжались. Полли замерла. Сейчас что-то произойдет… что-то ужасное…

На крик из кухни прибежала миссис Трикк. На ее плече сидела пчела Клара. И экономка, и пчела непонимающе уставились на происходящее…

— В банке Ригсбергов они используют горемычный порошок, чтобы люди становились злобными, алчными и ненавидели всех кругом! — воскликнул Джаспер. — Они делают так специально. Он сам сказал! Мистер Портер. Это яд. Они распыляют порошок через те бронзовые рожки в вестибюле, и еще им посыпают все бумаги, чтобы зараза расходилась по городу. Мы отравились горемычностью! Как ты не понимаешь?!

Но доктор Доу понимал. Его лицо больше не выглядело яростным или злым. Оно выглядело сосредоточенным и задумчивым. Он закрыл глаза, постоял так несколько секунд, сделал глубокий вдох, после чего, не прибавив ни слова, отправился в свой кабинет.

Джаспер, Полли и миссис Трикк недоуменно переглянулись.

Вскоре доктор вернулся и холодно проговорил:

— Хоть я и презираю тебя и считаю несносным ребенком, но я признаю, что существует возможность того, что я попал под воздействие какого-то средства, управляющего настроением. Ты привел убедительные доводы. Я кое-что принял. Если ты сказал правду, все скоро пройдет.

Джаспер тяжко вздохнул и без сил опустился в кресло. Полли поставила саквояж на столик в прихожей и спросила у доктора:

— Надеюсь, вы не против того, что я хожу через дом?

Доктор Доу поглядел на нее, прищурившись. Былой злости в нем, кажется, уже не было, но все-таки раздражение, которое вызывала у него Полли Трикк, никуда не исчезло. К тому, что эта особа — просто несносна и невыносимо ехидна, горемычный порошок никакого отношения не имел.

— Вероятно, я должен принести свои извинения, — сказал доктор настолько нехотя, что в гостиной, кажется, даже раздался скрежет его противоборствующего нутра.

— Я так рада! — всплеснула руками миссис Трикк. — Так рада, что вас отравили!

— Неужели? — хмуро проговорил доктор.

— Ну да! А то я уж испугалась, что из-за плохого поведения этот дом навсегда лишился сладкого! Ох, столько же хлопот прямо сейчас образовалось! Как жаль, что варитель сломан! Но зато у нас есть несколько чайничков «Криспи» — протру с них пыль. Заодно сделаю тосты, открою баночку желудевого джема и начну печь крендельки. Счастье и радость вернулись под эту крышу!

Под ободряющее жужжание пчелы экономка удалилась на кухню. Пока что до «счастья» и «радости» было далековато, но гроза над домом № 7, кажется, и правда, стала заканчиваться…

— Действие порошка ослабло? — спросила Полли, глядя на доктора опасливо, словно ожидая, что он в любой момент может вскочить на стол, закаркать по-вороньи и отплясать развеселый танец брум-брум-трам.

— Нет, — выдавил доктор Доу, всем своим видом сообщая, что он скорее застрелится, чем позволит себе танцевать.

— Но как… — удивилась племянница экономки. — Почему тогда вы… просите прощения?

Джаспер хмыкнул из своего кресла.

— Это все логика, Полли, — пояснил он. — Дядюшка просто не может поддаться эмоциям, если они противоречат логике. Он убежден, что попал под воздействие горемычного порошка (ведь я привел весомые доводы). И, следовательно, он уже знает, что его внутренние порывы сейчас — это всего лишь следствие этого проклятого снадобья. Дядюшка вынужден следовать этой логике, а не голосу в голове, который, наверное, ему прямо сейчас подсказывает, что ты — наглая, бесцеремонная забияка, которая влезла в его дом и в его жизнь, как воришка. А я и вовсе какой-то маленький монстр, которого нужно запереть в чемодан и отправить в канал Брилли-Моу топиться.