Доктор прищурился. Кажется, именно эти мысли его сейчас и посещали.

— Меня интересует другое, — сказал Натаниэль Доу. — Как, скажи на милость, ты вообще узнал о горемычном порошке? И почему ты обращаешься к мисс Полли на «ты»?

— О, дядюшка, это слишком долгая история, и я думаю, будет лучше, если сначала действие горемычного порошка полностью сойдет на нет, иначе, боюсь, даже логика не помешает тебе… ну… придушить меня.

— Что ты наделал, Джаспер? — спросил доктор, преисполнившись недоверием и подозрениями. Он пристально оглядел одежду и внешний вид племянника и, судя по нахмуренным бровям и побелевшему лицу, уже начал придумывать себе какие-то мрачные варианты.

Джаспер уже собирался было ответить, но тут в двери дома № 7 раздался стук.

— Мы не будем ждать, пока действие горемычного порошка сойдет на нет, — сообщил доктор и отправился открывать. — Ты все расскажешь немедленно!

С досадой отметив, что Джаспер и эта особа мисс Полли не заперли за собой дверь на ключ, Натаниэль Доу повернул ручку, открыл дверь и замер.

Перед ним стоял Фредерик Фиш.

Тот самый Фредерик Фиш, которого они встретили в коридоре апартаментов Доббль. Тот самый, что нес белиберду с парапета крыши, прежде, чем сигануть вниз. Тот самый, что ограбил банк Ригсбергов.

— Доктор, — сказал он.

— Мистер Фиш, — в тон ему ответил доктор Доу.

— Прошу простить мне мой неурочный визит, но… — он опустил взгляд на свою грудь, и доктор увидел, что его пальто все в крови и в нем зияют дыры от пуль — некоторые еще дымились.

— Сами понимаете, — сказал Фредерик Фиш и рухнул без сознания прямо на пороге дома.

Часть 3. Машина Счастья.

Часть 3. Машина Счастья.

Глава 1. Крысоловы, Малыш Кобб и… Блохх.

Экипаж крысоловов трясся на кочках, а у Блэки скручивало все внутренности. И больше не из-за плохой дороги, а из-за страха. Это была его первая вылазка.

Блэки как мог скрывал свой страх от Смолла, сидящего рядом, но с каждым новым ярдом, что проезжал экипаж, прикидываться было все труднее: то, что он слышал о габенских крысах, заставляло волосы на затылке подниматься дыбом. Все эти истории о разорванных, задранных, сожранных, расцарапанных, выгрызенных…

От одной мысли о том, что он встречается с крысой один на один, пальцы Блэки начинали дрожать. Все верно: он отчаянно боялся крыс. Крысолов, что боится крыс! Вот смех-то. Несмешная шутка в духе Габена.

Хуже кандидата на роль охотника за этими тварями, чем Блэки, было попросту не придумать. А ведь еще недавно он и предположить не мог, куда заведет его жизнь. Он был обычным конторским клерком, не сильно выделяющимся среди прочих, имел скромные амбиции, еще более скромный доход. Был в меру исполнительным, довольно пунктуальным и хорошо считал. Рутина рутинилась, день шел за днем, ничто не предвещало беды, но в один момент жизнь словно почувствовала, что он уж как-то подозрительно расслабился, и преподнесла ему очень неприятный подарок… да, подарок: он влез, куда не следовало, из конторы его выгнали, дома он лишился, податься стало попросту некуда. Да и куда подашься, когда тебя ищет тот, с кем ни за что не стоит связываться? Где затаиться, пока все не утихнет? В какой норе схорониться?

Что ж, кажется, последнее он воспринял совсем уж буквально. Окрестности моста Гвоздарей — это такая дыра, что уж там его бы точно не нашли. Это верно. Вот только Братство крысоловов возле Брилли-Моу оказалось худшим местом, в котором Блэки бывал за всю свою жизнь.

Мог ли он знать, где окажется, еще пару недель назад? Вот он сидит за своим столом в конторе, а вот он уже ночует среди вонючих, грязных крысоловов, спит на пятом ярусе девятиярусной кровати в узкой комнате без окон, которая походит на колодец. Вот он достает из своего гардероба довольно неплохой костюм-тройку, а вот ему с гаркающим смехом выдают форменное серое пальто и цилиндр, которые, как он понял, переходят от владельца к владельцу еще со времен основания Братства. Вот он ест омлет, тосты, пирог с рыбой и пьет чай, а вот он уже ест жареную крысятину и запивает ее угольным элем, горечь в горле от которого не проходит и за неделю. Вот он работает среди чинных господ в галстуках и очках, а вот он уже окружен небритыми, покрытыми шрамами и плюющимися через щели в зубах типами, от которых он прежде шарахался прочь и спешил перейти на другую сторону улицы, стоило ему встретить подобных личностей в городе.

Жизнь схватила его за шиворот и попросту столкнула в открытый канализационный люк. И хуже всего для Блэки было вовсе не то, что он оказался выброшен на задворки, не то, что ему приходилось терпеть тяготы, к которым он был, очевидно, совсем не готов, и даже не то, что ему предстояло встретиться с жуткими крысами, которых он очень боялся. Буквально в ужас Блэки бросало от того, что его новые «коллеги» могут узнать, что на самом деле он боится крыс. Даже страшно подумать, что тогда произойдет. Он прикидывался как мог, но опасался, что в любой момент попросту не выдержит, и его раскроют… Порой Блэки казалось, что Смолл все знает.

Смолл — матерый и поджарый крысолов, с черной бородой и шрамом, проходящим через правый глаз, молчаливо глядел в окно. От него разило хмуростью и подвалом — это был самый жестокий человек в жизни Блэки — бывший клерк это понимал. Вызывать его неудовольствие он хотел меньше всего…

— Хватит возиться, Блэки, — хрипло проговорил Смолл, не поворачивая головы. — Тебе выдали одно из лучших, самых уважаемых пальто. Его прошлым владельцем был хороший парень и умелый крысолов Мокк-задира. У него на счету полторы тысячи крыс. И не жалуйся на неудобство, у тебя еще пальто мягкое и приятное, можно сказать. Вот мое пальто таким похвалиться не может, хоть и досталось мне в награду за убийство крысы, с которой не мог справиться никто из братьев-крысоловов. И пусть пальто это принадлежало когда-то Черному Биллу-грызлю, одному из основателей Братства, в нем почти всегда холодно, оно грубое и одеревенелое — твое хотя бы не побывало в желудке гигантской крысы.