— Больных нет, спасибо, — медленно проговорил старый чабан и стал набивать табаком трубку.

— А как насчет жилья? — спросил бригадир. — На следующую зиму юрт на зимовках не останется. Переселим всех в теплые дома.

— Дозур-оол правильно говорит, — подтвердил председатель, видя не то недоумение, не то неодобрение на лице чабана. — Чабаны тоже будут жить в настоящих, добротных домах.

— Добротных — это хорошо, — говорил чабан, глядя на дымное отверстие юрты. — Только посмотришь на некоторые — ветер гуляет внутри, дверь перекошена, рамы не закрываются. Лучше юрта, чем такие дома.

Бригадир закашлялся, отставляя пиалу с чаем. Докур-оол положил блокнот в сумку, застегнул се.

— Это и от хозяев зависит. Если весной при перекочевке оставить дом грязным, не вычистить кошару, не прибить, не забить, где надо, вот он и начнет портиться. А иные еще и телят в дом поставят, овец.

— В домах тоже надо уметь жить, дед, — поддержал председателя Дозур-оол, прощаясь с чабаном.

Стоянки чабанов были разбросаны по степи на десятки километров друг от друга. В первый день побывали только на двух. Смеркалось, когда всадники увидели юрту Токпак-оола. «Здесь заночуем», — проводя ладонью по заиндевелому лицу, сказал Докур-оол. Увидев всадников, Токпак-оол засуетился, забегал, что-то приказывая жене.

— Тепло у вас, — весело сказал Докур-оол, входя в юрту и сбрасывая шубу, поздоровался со свояченицей и Достаком.

Дозур-оол тоже расстегнул ремень, снял полушубок. Пока кипел бульон, разговор не прекращался. Токпак-оол не жаловался. «У нас все есть, а чего не хватит — сын съездит, привезет», — говорил он, кивая в сторону молчавшего Достака. На столе появилось уже деревянное блюдо, доверху наполненное аппетитными кусками баранины, а хозяин все доставал и доставал мясо из кипящего бульона. Дозур-оол, пошарив у пояса, вытащил нож с пестрой ручкой и провел большим пальцем по его острию. Докур-оол потянулся за сумой и передал ее хозяйке: «Гостинцы вам, не знаю, чего там жена насобирала».

— Янмаа Даваевна знает, что надо, — весело сказал Дозур-оол, — в дальней поездке да на морозе!

Чанмаа извлекла из сумы бутылку, поставила на стол. Токпак-оол тут же наполнил стаканы, опустил кончик мизинца в свой стакан, брызнул по капле на четыре стороны и выпил первым.

— Э, а хозяйка что же? Так не пойдет, — Докур-оол отодвинул свой стакан.

— Правильно, — поддержал Дозур-оол, — и Достак уже не ребенок.

— Зачем на малого тратить и без того малое? — Токпак-оол посмотрел на бутылку.

Все жевали душистое мясо, и его становилось меньше, а разговоров больше.

— Как на малого? Я слышал, свататься собирается, невесту из соседнего аала присмотрел. Верно это? — заступился за Достака председатель.

— Значит, взрослый. Да смотрите — настоящий мужчина, подмога вам, старикам, — вставил Дозур-оол.

— Какая там подмога! — В разговор вступила мать Достака, Чанмаа. — Все время пропадает у Санданов. Сено косит, дрова возит — не знаю, что у него выйдет.

— Не волнуйтесь, мать, не волнуйтесь. Молодые сами договорятся. Правда, Достак? — улыбнулся Дозур-оол и подмигнул парню.

Тот усмехнулся только.

— Вот и посоветуйте доброе, мы ведь все свои здесь, — продолжала мать, будто только и ждала случая. — Зашли бы к Санданам, поговорили бы, — наступала на зятьев Чанмаа. — Или сын наш плохой для них?!

— Слыхал, свояк? — Дозур-оол толкнул в бок председателя.

Долго еще слышались голоса в юрте Токпак-оола: «свояк, свояченица, сватать, свадьба». А рано утром председатель и бригадир снова были на конях. Они держали путь к чабанам в верховье Сенека. И в этот день побывали на двух стоянках. В сумерки подъехали к юрте Сандана. Их встретил хозяин и... Достак. Он был уже там. Опять разговоры.

Анай-кыс ушла спать раньше всех, сказав, что у нее болит голова. Гости не могли упросить ее посидеть с ними подольше.

Но Анай-кыс не спала. Она лежала не шелохнувшись.

До нее долетали слова, касавшиеся ее и Достак-оола. Летом Токпак-оола и ее отца, Сандана, переведут на один чайлаг — летнее пастбище близ Шивилига, авось не перепутаются овцы с бычками. А молодые тем временем лучше узнают друг друга. Настанет пора летней араки — глядишь, и свадьбу сыграют. «Подыщем им работу подходящую», — говорил председатель. «А чего ее искать? Пусть идут на ферму, будут хорошими животноводами», — заключил бригадир за всех.

Анай-кыс слушала, и внутри у нее все сжималось. До утра не сомкнула глаз. Тревожные мысли не давали покоя, гнали сон. Сначала она бросила учебу из-за того, что родители нуждались в ее помощи, а теперь о свадьбе какой-то заговорили. «Что скажет Эрес, если узнает?» Несколько месяцев осталось всего до его возвращения. Написать ему сейчас? Нет, зачем тревожить зря человека, который далеко, на военной службе. Именно — зря, ведь это родители чего-то там надумали. Она тут ни при чем. Эрес должен ей верить...