— Тем более нынче я имею полное право перебраться с дивана в хозяйскую кровать, — добавляет Байрон насмешливо.

— А давай ты еще немного на диване поспишь?

— И не надейся.

Не хочу возвращаться домой. И объясняться с братом тоже не хочу.

Но не объясниться нельзя.

— Мне пора домой, — произношу я с сожалением.

— Так рано? — удивляется Арсенио. — А как же завтрак и кофе в постель?

— Намекаешь, что мне пора начинать тренироваться в подаче кофе моему мужу и господину? — отшучиваюсь я и приподнимаюсь, прижимая одеяло к груди.

— Почему же? Все тебе и все ради тебя.

— Только вот на завтрак тебе подать-то и нечего, — замечает Байрон.

— Мне действительно пора, — я с некоторым трудом сажусь — не так-то просто не потерять при том прикрытия, одного на троих, — и Арсенио сразу же начинает водить кончиками пальцев вдоль моего позвоночника. — Эван будет недоволен.

— Эван всегда недоволен, — и тон Арсенио исполнен недовольства не меньшего.

— Рианн, — Байрон тоже садится, берет мою руку в свою. Гладит мои пальцы, смотрит пристально в глаза. — Мы объявим о нашей помолвке во время бала-маскрада Верховного собрания лордов. Это хорошая возможность и хотя она, конечно же, не избавит нас от всех вопросов и, уж тем более, от сплетен, однако обозначит нашу позицию и убедит твоего брата в твердости наших намерений.

— Сколь мне известно, в ежегодный регистрационный список, составляющийся в том числе и по результатам этого бала, не вносятся нетрадиционные союзы, — возражаю я. По-прежнему не понимаю, зачем сообщать о помолвке кому-то еще, кроме самых близких.

— Вносятся. По специальному разрешению сродни тому, которое выдают в случае, если одна сторона еще слишком юна или когда девушка уже беременна.

— Никогда о таком не слышала…

— Ты не интересовалась, — пальцы Арсенио все норовят задержаться на пояснице.

Все еще немного сонная волчица охотно тянется навстречу, чуть выгибается под легкими дразнящими прикосновениями. Она отнюдь не против продолжения произошедшего накануне, мысль о повторении кажется заманчивой, притягательной настолько, что я отодвигаюсь от Арсенио.

— Но это же, наверное, дорого…

— Нет.

— И Эвану нечего будет возразить, — уверяет Байрон. — Он поймет, что мы настроены решительно и серьезно и что никто не собирается бросать тебя теперь…

Фразу Байрон не заканчивает, однако я прекрасно додумываю ее сама.

Когда инкубы получили то, чего желали. С полного моего одобрения и по моей инициативе.

— Еще он поймет, что вас двое, — бормочу в попытке скрыть внезапную волну смущения.

Стоит ли у соседнего дома тот мобиль?

— Полагаешь, он еще не понял? — усмехается Арсенио.

Есть разница между тем, когда за девушкой ухаживают двое, когда они проводят время втроем, но при том не переходят границ допустимого — тогда можно еще вообразить в надежде слепой, наивной, что это и впрямь игра, баловство и рано или поздно все закончится, дама выберет кого-то одного, как положено, — и пониманием, что девушка добровольно, без всякого принуждения легла в постель с обоими. И что, более того, эти двое твердо намерены жениться на этой девушке и быть семьей втроем вопреки всем известным правилам и большинству традиций.

— Ладно, — неожиданно смиряется Арсенио и руку убирает. — Отвезем тебя домой. Кофе будешь?

— Нет, благодарю, — отказываюсь я.

Дома попью, если будет желание.

Чуть позже, улучив момент, когда обоих инкубов нет рядом, я украдкой выглядываю в окно, но того мобиля, что привлек мое внимание накануне, уже нет.

Как уже бывало не раз, я пользуюсь задней калиткой и черным входом, поднимаюсь на второй этаж и обнаруживаю брата в коридоре. Эван, в одних брюках и рубашке, босой, словно недавно сменил ипостась, сидит прямо на полу, прислонившись спиной к стене напротив двери спальни Тессы. Вставать при виде меня не торопится, только нарочито неспешно поворачивает голову в мою сторону. В коридоре темно, но я понимаю — брат принюхивается, оценивает, взвешивает. Волчица чувствует злость что человека, отчаянно старающегося мыслить рационально, не давать волю гневу, что волка, желающего накинуться немедленно на тех, кто обесчестил его сестру, разорвать их в клочья.

Я приняла у Арсенио душ.

При прощании возле нашего дома попыталась ограничиться невинными поцелуями без объятий, хотя Арсенио, в отличие от Байрона, привычно держащего себя в руках, норовил углубить поцелуй и бормотал, что со свадьбой придется поторопиться, ибо он такими темпами до первой брачной ночи никак не дотянет.

И все равно осознавала остро, что меня выдает если не запах, то элементарная логика.

Арсенио и Байрон инкубы — что им соблазнить одну девицу на двоих?

— Где шлялась?

Я хмурюсь от намеренной грубости вопроса.

— Ты же знаешь, я была с Арсенио, — отвечаю как можно спокойнее, безмятежнее.

— Всю ночь?

— Конечно.

Эван поднимается плавным движением, поворачивается ко мне лицом. К счастью, в коридоре достаточно темно, чтобы даже оборотень не мог в точности разглядеть выражение лица собеседника — подозреваю, оно бы мне не понравилось совершенно.

— Я всегда полагал, что хорошо знаю тебя.

— Разве нет?