В начале первого пассажирского отдела, в больших креслах, обтянутых светлой кожей сидели Кайл и Эрик, кажется, они выпивали.

Я поймала на себе взгляд Эрика и поспешила убраться от него подальше.

Что-то изменилось. Когда я зашла в самолет, Эрик, заметивший меня, странно улыбнулся. Как бывает, когда ты знаешь какую-то тайну. А после он взглянул на Блейка, с такой же загадочной улыбкой. Но Блейк даже не обратил на него внимания. А я теперь снова опасалась и сторонилась Эрика.

Кайл в этот раз не донимал меня, не бросал презрительные взгляды и даже поздоровался, когда я с опозданием прибыла к самолету.

Это было что-то вроде: «Опаздываешь официанточка», но думаю, можно считать это вполне дружелюбным приветствием, ведь он даже улыбнулся.

Сестра Кайла — Натали сидела позади брата и кажется, слушала музыку. Глаза ее были закрыты, но при этом она покачивала ногой, словно подстраивалась под такт музыки.

Натали была женской копией Кайла. Ее от природы светлые волосы длиною до середины шеи были тонированы пепельным оттенком, на их фоне выделялись красноватые щеки. Полагаю, Натали не больше шестнадцати лет, ведь ее лицо говорило о том, что она все еще прибывала в подростковом возрасте.

С другой стороны расположились Майя и Джимми, они разговаривали и даже не обратили на меня внимания.

Мне нравился сегодняшний образ Майи: волосы она убрала в два пучка, которые возвышались над ее головой, как рожки. Она была похожа на большое облако в этом голубом свитере и серых шерстяных брюках.

Я прошла во второй пассажирский отдел, который был оформлен в точности как первый.

Взгляд скользнул по крупной фигуре мужчины: Блейк сидел, раскинувшись в кресле, правая рука лежала на подлокотнике, а левая на моем месте.

Глаза закрыты, а ресницы еле заметно подрагивали, губы не искривлены в ухмылке и не сжаты в белую линию недовольства, а просто расслаблены. В уголках глаз, между бровей и на лбу нет ни морщинки.

От этой картины невозможно было сдержать улыбку. Я подошла к сиденьям, слегка подвинула его руку и села в свое кресло, в котором провела весь полет.

В проходе показалась Одри, недовольный взгляд скользнул по мне, розовые губы скривились. Она собиралась занять место рядом с Эриком, а это значит, что ей пришлось бы отвернуться. Но она не решалась прервать зрительный контакт между нами.

Блейк пошевелился рядом, и обвил рукой мою талию, прижимая к себе. Глаз он так и не открыл. Одри заметила его руку, на моем теле, и ее перекосило от злости. Но меня не волновало ее мнение.

От теплых прикосновений Блейка в моем животе зашевелились бабочки, я расположила голову у него на плече и улыбнулась, на это раз я не стала загонять крылатых обратно в коробку. Пусть летают.

Этот уикенд должен продлиться три дня.

Что заставило меня согласиться на эту поездку? Друзья Блейка, конечно, не самые худшие люди, некоторые из них, даже приятные собеседники, но все же, эта компания мне далека.

Снег я любила, но кататься на лыжах совсем не могла. Что я только не пыталась освоить: сноуборд, коньки, бобслей, ничего у меня не получалось. Выходит, дело было в Блейке.

В салоне раздался голос стюардессы, которая попросила всех занять свои места, потому что самолет заходил на посадку. Из окна иллюминатора уже было видно заснеженные сопки, подсвеченные красновато-розовым светом закатного солнца и курорты Аспена, светящиеся яркими желтыми огоньками.

Подняв голову с плеча Блейка, я взглянула на его лицо. По-настоящему невинное, светлое, расслабленное, оно манило провести по нему рукой. Его ресницы подрагивали — сон был неспокойным. Я могла любоваться им вечно, жаль, что время полета такое короткое.

Его рука все еще была на моей талии, прижимала меня к его телу.

Я провела ладонью по его щеке, и он слегка дернулся, а после открыл глаза и взглянул на меня мутным сонным взглядом. Его лицо потеряло былую тень расслабленности, брови нахмурились, а в уголках глаз образовались морщинки. Но выглядел он очень мило.

Шасси самолета коснулись посадочной полосы.

— Мы уже на месте, — сказала я, слабо улыбаясь. — Ты, соня, провел почти весь полет во сне.

— Я всегда сплю в самолете, вырубаюсь как младенец, — усмехнулся Блейк, потерев глаза.

— Ты милый, — пропела я, подмигивая ему.

Блейк фыркнул.

— Милый? Никто не называет меня милым. Разве это не гребаное оскорбление, если девушка называет мужчину милым? Милые парни остаются девственниками до сорока лет и живут в родительской квартире. Я точно не милый, — пробурчал он.

Я не смогла скрыть улыбки.

— Ладно, милый.

— Джоанна!

— Да, милый?

Он покачал головой и притянул меня к себе.

— Ты не перестанешь меня так называть?

— Не-а, меняюсь на Дикарку, — улыбнулась я.