— Что происходит? — мой голос невольно дрожит, и мне приходится прочистить горло, чтобы снова заговорить. — Я думала, что моим наказанием будут отжимания или физический труд.

— Ты думала неправильно, — его голос, как хлыст, ударяет меня по коже, и я подавляю вздох.

— Но именно так наказывают других.

— Дело не в других, а в тебе, — он расстёгивает ремень, и мой взгляд падает на его большие жилистые руки, когда он методично стягивает его.

Не осознавая этого, я отталкиваюсь на руках к изголовью кровати.

— Что это за наказание такое?

— Я думаю, ты точно знаешь, какое.

Я качаю головой, даже когда дрожь проходит по всему моему телу и скапливается между ног.

Святой ад.

Неужели я мокрая от перспективы быть наказанной?

Нет. Дело не в самом наказании. Речь идёт о том, что дирижёром будет Кирилл.

Он оборачивает конец ремня вокруг своей сильной руки, и я чувствую, что я на грани гипервентиляции. Исчезли мои попытки действовать или оставаться сильной. Разве это не несправедливо, что Кирилл – единственный, кто оказывает на меня такое необъяснимое влияние?

Он собирается наказать меня, и моё тело выбирает именно этот момент, чтобы напомнить насколько оно сексуально неудовлетворённое.

— Это не первый раз, когда я говорю тебе не оспаривать мои приказы, но ты снова сделала именно это, — он медленно обходит кровать, как хищник, который кружит вокруг своей жертвы. — И ещё раз.

Он протягивает руку, и я вздрагиваю, ударяясь спиной о спинку кровати.

Черт.

Почему я такая нервная? Это не похоже на меня.

Кирилл без особых усилий хватает меня за обе руки, и от этого прикосновения по мне проходит электрический разряд. Прошло много времени с тех пор, как он прикасался ко мне так намеренно и так... интимно.

Наверное, мне следовало бы бороться или сопротивляться этому, но я не могу.

На самом деле, я этого и не хочу.

Поэтому я остаюсь неподвижной, пока он поднимает мои руки над головой и умело привязывает мои запястья к изголовью кровати своим ремнём. Кожа надёжно защёлкивается, вытягивая мои руки и запрещая мне двигаться.

— Ты думаешь, это весело оспаривать мой авторитет, Саша? — его указательный палец скользит от моего запястья, вдоль руки, а затем к щеке.

Мои губы приоткрываются, и огонь вспыхивает везде, где его кожа касается моей.

— Да?

Я один раз отрицательно качаю головой.

— Верно. Вовсе нет. Так что теперь нам нужно решить твою проблему с поведением.

Он тянется к тумбочке, и звук усиливает невыносимая тишина, окутанная густым напряжением.

Это безумие, насколько я сейчас сверхчувствительна. Мои ноздри наполняются кедровым и древесным ароматом Кирилла, а также моими повышенными феромонами, что я почти чувствую их вкус.

Я полностью одета, но я чувствую структуру покрывала и матраса, как будто они трутся о мою голую кожу. Мало того, с тех пор как он схватил меня за горло, мои соски стали болезненно твёрдыми и на них давят мои бинты. Вместо того чтобы испытывать просто дискомфорт, это ощущение становится болезненно-нетерпимым.

Мои губы приоткрываются, когда Кирилл достаёт военный нож, но прежде чем я успеваю как следует сосредоточиться, он хватает меня за воротник и частично поднимает с кровати.

Я удивлена, что моё сердце не выпрыгивает из груди и не тает в его руках.

Его опасный взгляд изучает меня по всей длине в медленном ритме, который заставляет меня учащённо дышать.

— Я должен был сделать это давным-давно, и не только за тот глупый поступок, который ты совершила сегодня, но и за все, черт возьми.

— Я.. не сделала ничего плохого.

— Так ли это? — он вытаскивает мою рубашку из штанов и разрезает её посередине, используя нож с ошеломляющей лёгкостью. Как будто моя одежда сделана из сливочного масла. — Как ты объяснишь свою причастность к той банде наёмников в России?

— Я.. действительно не знала, Кирилл. Я клянусь…

Мои слова застревают у меня в горле, когда он срезает бинты с моей груди так же легко, как и рубашку. Мои груди мягко подпрыгивают, но это практически не даёт передышки моим чрезмерно возбуждённым соскам.

Тот факт, что я связана и ничего не могу сделать, добавляет извращённого удовольствия к моей пульсирующей сердцевине.

— Знала ты или нет, это не грёбаная проблема сейчас, — он позволяет ножу зависнуть над моей вздымающейся грудью, затем опускается к животу, прежде чем разрезает прямо по центру мои брюки и трусы-боксёры, его рука оказывается слишком близко к моей киске. — Проблема в том, что ты не только вернулась к своему любовнику, но и вступила с ним в сговор против меня.