Густого мирта был над нами

Непроницаемый навес;

Синели горные вершины;

Тумана в золотой пыли

Как будто плавали вдали

И акведуки, и руины...

При этом солнце огневом,

При шуме водного паденья,

Ты мне сказала в упоенье:

«Здесь можно умереть вдвоем...»

1844

НИЩИЙ

Джузеппе стар и дряхл; на площадях лежит

С утра до вечера, читает вслух каноны

И молит помощи он именем Мадонны;

И в тридцать лет себе, как то молва гласит,

Два дома выстроил, и третий кончит скоро,

Женил двух сыновей, и внучек любит страх.

На пышной лестнице старинного собора,

Красиво развалясь на мраморных плитах,

Картинно голову прикрыв лохмотьем старым,

Казалось, он заснул... А тут, в его ногах,

Сидела девочка. Под этим жгучим жаром —

С открытой шеею, с открытой головой,

С обрывком на плечах какой-то ткани грубой, —

Но — волосы, глаза — и точно перлы зубы —

И взгляд, поднявшийся на нас как бы с мольбой:

«Его не разбудить». Худые ноги, руки —

Мурильо!.. Но старик Джузеппе не дремал:

Во всем величии отчаянья и муки

Он вдруг приподнялся и глухо простонал:

«Я три дня голодал»... Ресницы опустила

Невольно девочка — и точно охватила

Ее внезапная и жгучая тоска...

Она вся вспыхнула и что-то нам хотела,

Казалося, сказать — но говорить не смела

И — быстро спряталась в лохмотья старика...

1844

КАПУЦИН

Разутый капуцин, веревкой опоясан,

В истертом рубище, с обритой головой,

Пред раболепною народною толпой,

Восторженный, держал евангельское слово.

Он слезы проливал, полн рвения святого,

Рвал клочья бороды, одежду раздирал,

В нагую грудь себя нещадно ударяя.

Народ, поверженный во прах пред ним, рыдал,

Проклятьям и слезам молитвенно внимая.

Колено преклонил и я между толпой,

Но строгой истины оракул громовой

Не потрясал души моей. Иные думы

Тревожили мой дух суровый и угрюмый.

Провиденно мой взор в сердца людей проник.

Там плакал и стонал, как мальчик, ростовщик,

Там, бледен, слезы лил разбойник закоснелый;

Блудница дряхлая, узрев могилы сень,

Молилась о грехах душою оробелой.

Но ты, дитя мое, ты, чистая как день,

Как первые цветы весны благоуханной,

Что плачешь ты? о чем? Беды ль тебя нежданной

Томит предчувствие? Иль, с страстию в борьбе,

Ты хочешь выплакать мятежных чувств избыток?

Иль дух твой напугал теперь раскрытый свиток

Пороков и злодейств, и мысль страшна тебе,

Что, может, и в твоей начертано судьбе

Пройти чрез тот же путь и у могильной сени

Слезами смыть клеймо таких же заблуждений?

1844

В ОСТЕРИИ

Пеппо, выпьем!.. Видишь, буря

Разыгралася в горах!

В блеске молний, очи жмуря,

Кони бесятся впотьмах.