Что колпак остроконечный

Ты надвинул на глаза?

Или есть недуг сердечный,

Иль на совести гроза?

Знаю, за дурное слово,

За обиду острый нож,

Не боясь суда людского,

Прямо в сердце ты воткнешь;

Знаю, ты вина за чаркой,

За повадливую речь

Смело в бой полезешь жаркой

И готов в могилу слечь...

Ведь таков и лев свирепой;

Был Андрокл... слыхал ли ты?..

Нет? Так выпьем лучше, Пеппо,

Без ученой пустоты!

1844

FORTUNATA[23]

Ах, люби меня без размышлений,

Без тоски, без думы роковой,

Без упреков, без пустых сомнений!

Что тут думать? Я твоя, ты мой!

Всё забудь, всё брось, мне весь отдайся!..

На меня так грустно не гляди!

Разгадать, что в сердце, — не пытайся!

Весь ему отдайся — и иди!

Я любви не числю и не мерю,

Нет, любовь есть вся моя душа.

Я люблю — смеюсь, клянусь и верю...

Ах, как жизнь, мой милый, хороша!..

Верь в любви, что счастью не умчаться,

Верь, как я, о гордый человек,

Что нам ввек с тобой не расставаться

И не кончить поцелуя ввек...

1845

НИМФА ЭГЕРИЯ

Fecemmi la divina potestate,

La somma sapienza e l'primo amore. Dante, Inf. Cant. III[24].

Жила я здесь, во мраке дубов мшистых;

Молчание пещеры, плеск ручья,

Густая синь небес, лесов тенистых

Далекий гул, и жар златого дня,

И ночи тишь — всё было полно мною.

Учила здесь и царствовала я.

Во время оно муж, с седой главою,

С челом, на коем дума с юных лет

Изваялась, со свитком и доскою,

Являлся звать меня. Внезапный свет

Его челу давала я. Мгновенно

Безжизненный был оживлен скелет.

Он, грозный, думал; после, на колено

Склонивши доску, думал и чертил

Закон или кровавый, иль смиренный.

Он иногда довольством светел был;

Порой, смотря на роковые строки,

Взор отвращал, бледнел и слезы лил.

Являлась я ему в тот миг жестокий.

Он голову склонял к моей груди,

Как человек, прошедший путь далекий

И утомленный ношею в пути,

Иль как отец, свершая суд суровый,

На казнь велевший сына отвести.

«Ужель векам пишу закон громовый?

Чтоб меж людей добро укоренять,

Ужель нужна лишь плаха да оковы?..»

Вздыхала я, упорствуя молчать.

Старик опять читал свои скрижали,

И снова думал, и писал опять.

1844

ТИВОЛИ

Боже! как смотришь на эти лиловые горы,

Ярко-оранжевый запад и бледную синь на востоке,

Мраком покрытые виллы и рощи глубокой долины;

На этот город, прилепленный к горному склону,