Мальчик не торопится ответить, и колдунья быстро устает ждать.

— Да не скажу я никому. — Наклоняется она ближе, в действительности и сама не терпя скорее узнать, что движет мальчиком. — Давай, все рассказывай. Зачем тебе хочется разбогатеть? Ты как вообще такое себе придумал?

— А если скажу, — говорит он тихо, неуверенно, — ты меня правда отпустишь? И я смогу делать все, что захочу?

Колдунья вспыхивает.

— У тебя что, весь ум в нос ушел? — Не сдерживается она, с ногами забравшись к Алеше на кровать. — Зачем мне врать? Но… посмотрим. Если соврешь, то я узнаю. Тогда даже не надейся, чтобы отпустила. Ну!

Мальчик вздыхает.

— Ладно, скажу я. — Соглашается он. — Только не рассказывай никому.

— Да не скажу я. — Наклоняется Айва. — Рассказывай уже!

Алеша вздыхает, долго собирается с мыслями и, наконец, все же решается открыться.

— Я зелья умею делать, которые раны лечат. — Начинает он рассказывать. — А они, матушка говорила, очень ценятся. Если сделаю много, то продам.

— И? — Подгоняет колдунья.

— А потом, заработаю столько золотых, чтобы построить хоромы, как у боярина.

— И?! — Торопится колдунья.

Отстрою хоромы, куплю слуг и буду жить, как наш боярин. Зелья буду варить, семью заведу. И все тогда будет даже лучше, чем прежде.

Повисает молчание. Ненадолго. Вскоре мальчик поднимает глаза, чтобы увидеть лицо колдуньи, но натыкается на ее хмурый, сердитый, недовольный взгляд.

— И я должна в это поверить? — Прищуривается она.

— Да не вру же я!

Женщина отводит глаза.

— Теперь не жалуйся. — Вдруг говорит она, заставляя мальчика растеряться и начать беспокоиться. — Обещал честность, так что теперь не жди жалости.

— Да не вру я! — Повторяет Алеша, придвинувшись еще ближе. — Не вру!

— Не врешь, как же. Будто я поверю, что прок…, - чуть не выдает Айва секрет, — э, что прок… тебе какой-то от этого, кхм, есть.

Мальчик смотрит мгновение и ничего не говорит, но потом его лицо разгорается краснотой от обиды и гнева, и Алеша тут же выплескивает эмоции.

— Ну и пожалуйста! — Кричит он, и тут же снова отворачивается к стене, лишь теперь вспоминая, что раны еще болят.

Айва всего миг жалеет мальчика. О силе отваров, приготовленных стариком, она знает не понаслышке, так что гордо задирает нос и оставляет мальчика одного, ни в коем случае теперь не желая потакать его капризам. А, выйдя, она молча возвращается к старику и усаживается рядом, потеснив его на небольшом камне.

Колдунья молчит, дуется, как ребенок, отвернувшись в сторону, и ничего не говорит, и через несколько мгновений старик сам с ней заговаривает.

— Что случилось?

Айва тут же поворачивается и с готовностью вываливает на старика все подробности.

— Вот скажи, разве я на дуру похожа? — Сердится колдунья, по-детски надувая щеки. — Это чудище носатое мне заявляет, что разбогатеть он хочет! Хоромы ему, видите ли, захотелось построить. Пф, ха! И я в это должна поверить? Вот же маленький засранец!

— А ты не ошиблась? — Поворачивается старик.

И колдунья немедленно пронзает его сердитым, испепеляющим взглядом.

— Может, он просто недоговорил. Или ты не так поняла. — Тут же объясняется старик. — Он так и сказал.

— Ну, да, как-то так он и сказал. — Успокаивается Айва. — Да не может такого быть! Чтобы проклятие перед жадностью отступало? Что за чушь!

Старик едва заметно улыбается.

— А что? — Вдруг спрашивает он. — Разве такого не может быть?

Айва уставляется на старика с изумлением.

— Нет ничего плохого в жадности, да и в любом другом стремлении, — объясняет он, — пока оно заставляет человека становиться лучше. Взгляни на его дом. Подумай сама. Может быть он давно мечтал выбраться отсюда. И сильное желание могло устоять, могло даже окрепнуть в его мыслях после того, как проклятие стало изменять его сестер.

Айва задумывается.

— Постой, — теряется колдунья, — так он, получается, не врал?

— Если я не ошибся, то получается, что не врал.

Айва застывает на миг, а затем протяжно выдыхает.

— Что? — Едва заметно улыбается старик. — Дай угадаю, ты обиделась и назвала его лжецом?

— И ничего я не обиделась! — Вспыхивает Айва, и тут же застывает, вспомнив, как точно так же на нее обрушился еще недавно сам мальчик.

— Ладно, не ругайся.

— Да не ругаюсь я!

— Сходи к реке, набери чистой воды. — Не обращает старик внимания на обиду колдуньи. — А потом возвращайся в дом, вымой стол, отпусти мальчика и скажи, чтобы он умылся, отвар уже должен был раны залечить.