или Важность пребывания в мета-позиции

1

Быть проглоченным червём, даже очень-преочень крупным — так себе удовольствие. Это будто скафандр, который и так сковывал все движения, вдруг прирос такой толщиной слоёв, что не пошевелиться.

Ну, в скафандре-то я неудобен, понадеялся Родригес. И совсем непригоден в пищу. Может, ещё отрыгнёт?

Но вы видели где-то червя, который бы принимал взвешенные решения? Нет, не видели. Вот и я…

Впрочем, несколько раз обратившись к условному собеседнику, Бенито с такой кромешной тоской осознал, что ни собеседника, ни зрителя здесь не то чтобы нет, но и в принципе быть не может, — что прекратил эти демонстративные фокусы.

Надо принять реальность. В реальности ты в черве одинок.

Депривация. Умное слово, да скверное состояние. Депривация не полна: можно стукнуться головой о внутреннюю поверхность шлема. Но не каждый момент же стучать головой по твёрдому!

Между тем Адский Червь развернулся и повлёк его — трудно сказать куда, но точно не в море.

Эх, какая морская экскурсия сорвалась!

Не сказать, что идея побега от ассасинов по морскому дну была особенно умной, а уж в смысле практической осуществимости — полный ноль. Но Бенито так долго держался за эту утопию, видел в ней единственный путь к спасению — да, единственный, кроме того фантастического, чтобы дождаться мига, когда все ассасины помрут своей смертью, не в силах его пережить.

А теперь Бенито влечёт воля чужая. Да не только влечёт, а буквально парализовала.

2

Адский Червь не стоит на месте. Червь-путешественник.

Он из Адских зверей на Эр-Мангали самый таинственный. Где его логово — если оно есть? А ещё непонятно, один он, или их несколько. Его видели в разных местах. Говорят, и одновременно. Только как же надёжно судить об одновременности, когда нет моментальной связи?

Интересные мысли приходят, когда нечего делать телесно. Не в условии дело, конечно же, а в тебе. Только если, когда невозможно пошевелиться, думать только о том, что тебе невозможно пошевелиться, этак можно и вовсе свихнуться, а Бенито же полон надежд на будущее.

Потому и приходится думать поинтереснее. Компенсируя внешнюю неинтересность пути. Почему бы, ну да, почему в червяке не бывает окон?

Прежде Бенито был тоже почти что парализован — там, на станции водолазной. Так вот там-то окошки были, а тут вдруг нет. О, как много всего интересного видел Бенито в окошки станции! Видел перемещения ассасинов. Они, правда, несли для Бенито не много смысла. Но ведь он приучился их ставить на «перемотку»! Ну а здесь, в пищеводе червя — что здесь перемотаешь? Лишь одну свою жизнь, а вот внешних-то впечатлений — и нет, как нет…

Нет, Бенито включал «перемотку» и здесь. Вроде бы, получалось. Только как же понять, «перематываешь», или нет? Из картинки — никак. Толькько мысли, мысли.

Вот Бенито лежит, и при этом куда-то едет, но а мысли странствуют где-то совсем далеко. Ну почти никаких настоящих путевых впечатлений. Хоть вообще — впечатлений куча. Кто катался в этаком виде транспорта? Раз никто, не с кем и обсудить.

С восприятием времени полная неразбериха.

Там и раньше не было точности. «Перемотка» все настройки сбивает. Но Бенито хоть мог на неё сделать поправку. А сейчас — какие поправки? При твоей перемотке никто не двигается. Только червь. Но он двигается — парадоксально, что ли. Никогда не поймёшь, относительно чего.

3

А потом как-то раз Бенито заметил и белый свет. Что-то новое в мрачном червячьем мире. И откуда взялось? Взгляд не мог сфокусироваться.

Голод… Да, кстати, голод. А уж жажда какая… А тело как затекло!

К возвращению ощущений вдруг прибавилась и способность пошевелиться. Мир червя расширяется! Или уже не червя?

Я прошёл его насквозь. Это звучит, как победа.

А сфокусировать взгляд мне мешает слизь.

Родригес, как мог, протёр окошечко шлема. Только размазал. Слизи было вокруг больше, чем его самого.

Надо из слоя слизи куда-то выползти. А не то… Нет, ничего ужасного. Попросту плохо видно.

Опершись на ладони, приподнял голову в шлеме. Стало виднее! Гораздо виднее и ярче. А когда умудрился перенести центр тяжести и сесть — ну почти что совсем себя человеком почувствовал! Правда, встать пока не давали свинцовые ноги. Там в подошвах какие-то грузики. Ведь скафандр — подводный. Должен сопротивляться Архимедовой силе.

Встать Бенито сразу не встал, но успешно выполз из слизистой лужи.