Впрочем, Бенито не привыкать. Он улыбнулся и Мэри Бастинде, и её развратной груди, после чего уселся в предложенное кресло.

— Слава Космосу, что вы, наконец, пришли, — сказала она. — Надеюсь, в моём костюме вас ничего не смущает.

— Если ваша надежда такова, то ей суждено было сбыться, — молвил Бенито в той стилистике «светского разговора», которая в звёздной империи Сант-Амазон Эскабар была частью дипломатического протокола, ну а на провинциальных дурочек с аграрных планет Альянса действовала, скажем так, завораживающе. Сильный ответный ход. Ясно же как день, что Бастинда питала надежду, обратную задекларированной.

— А знаете, Бенито, я на вас обижена, — надула губки властительница.

— Да, госпожа начальница, — Родригес улыбнулся лучезарно, почти по-хойловски, — ваш доктор-советник уже обрисовал мои прегрешения в общих чертах. Если дело лишь в том, что я редко вас посещаю, тому есть оправдания, и они довольно серьёзны.

— Знаю я ваше оправдание, — Мэри Бастинда с хрипотцой хихикнула, — вы человек Флореса, всецело ему верны, своей воли не имеете, да?

— Нет, госпожа. Всё не так. Я, как вы знаете, начальник службы безопасности колонии. Всей колонии, а не только Нового Бабилона. Это значит, вашей безопасности тоже. Это значит, я не могу быть лично предан одному лишь Флоресу. Я не его орудие.

— Что не может не радовать, — оценила начальница. — Только не уверена, знает ли о том сам Флорес.

— Знает, — заверил Бенито. — Другое дело, что до сих пор надеется на лучшее для себя. Ведь и служба содержится на бабилонские деньги.

Мэри Бастинда кивнула:

— Это точно. Флорес такой фантазёр… И вы, верно, всё же стараетесь его не разочаровать.

— Да, вы правы. Ни его, ни вас.

— И всё же меня вы разочаровали, — капризно напомнила она. — Редкость ваших визитов ко мне наводит на мысли, в которых…

— …не остаётся места былому очарованию, — закончил Бенито. — Что ж, поясню. Я нечасто посещаю с визитами первых лиц того или иного посёлка. Тому есть важная причина. Я и с Флоресом очень нечасто вижусь: он человек сложный, без особой нужды лично не обращается. И если окажется вдруг, что к начальнику какого-то из посёлков я зачастил, Флорес может подумать худшее. Сами знаете, он ведь склонен к подозрительности… — Мэри Бастинда поджала губы в знак того, что знает, и даже очень. — Потому-то я склонен ограничивать частоту своих официальных визитов.

— А неофициальных? — тут же спросила содомская начальница. — Чисто секретных, таких, о которых бы Флорес и не узнал?

Бенито покосился на её сосок:

— Боюсь, к тайным визитом такого рода я не готов. И уж точно не в Свободном Содоме. Вы ведь, госпожа, мастерица провокаций, можно сказать, художница. И с моей стороны было бы глупо вас недооценить.

— Ой, вы мне льстите, — постаралась она покраснеть.

И довольно долго разговор топтался на этом уровне — то ли пустых комплиментов, то ли пустых пикировок. После чего Мэри Бастинда по-видимому, насытилась трёпом и неожиданно прямо, без переходов, подошла к основным вопросам, ради которых и просила Бенито зайти.

— Вы посетили наших гостей-музыкантов, — сказала она.

— Да, — подтвердил он. — Кстати, благодарю вас. Группа была в тупике, что благотворно сказалось на моём с нею разговоре. В общем, теперь они мои люди. Все. Я прошу иметь это в виду.

— Что, вся группа? — Мэри Бастинда округлила глаза. — В полном составе? Да зачем вам она?

— Так получилось, — Бенито развёл руками. — Мне и было-то довольно троих человек, если начистоту. Но наш разговор уж так повернулся, что все запросились ко мне под защиту…

— Под защиту? — на глаза грудастой начальницы набежали притворные слёзы. — Да разве ж я их прессовала? Я наоборот…

— Да, конечно, — согласился Родригес, — действовали вы тонко, без грубости. Соблазняли издалека… Сам не знаю, как они дошли до той бездны отчаяния, в которой я их застал. Может, и не ваша вина. Переволновались, быть может, в результате переезда из Бабилона. Он был похож на бегство, вы знаете?.. Ну а у вас в Содоме их тревога усугубилась. Без особых новых причин, да, так бывает…

Что оставалось Мэри Бастинде? Только молчать, да поддакивать, в недоумении теребя сосок. Ведь Родригес её оправдывал, а не обвинял: с чем тут не согласиться, против чего возражать?

— Да, по правде-то говоря, наша вина, бабилонская, — продолжал Бенито под согласное бурчание собеседницы, — потому-то я и не смог отказать в их неожиданной просьбе… Мы виноваты, нам и защищать, ведь так? В общем, поскольку они под нашей защитой, не обижайте их, госпожа. Пусть поют на своих условиях, не на ваших. Или не поют, если вам их песни наскучили.