Крессида

Восьмое утро подряд я просыпаюсь рядом с Кингом. Вернее, я раскинулась на нем по диагонали, словно он был островом спасения посреди матрасного океана. Одна из его длинных рук прижимала меня к себе, обхватив за плечи рукой, которая запуталась в волосах у основания моей шеи. Даже во сне он держал меня так, будто никогда не отпустит.

Я лежала рядом с мужчиной-парнем, которого никогда не должна была знать, и любила его тайно, отчаянно, каждым атомом своего существа. Я любила его с того момента, как мои глаза упали на него на парковке продуктового магазина, и с тех пор он не только дал мне более чем достаточно причин, чтобы продолжать любить его, но и средства, чтобы начать любить свою жизнь.

До Кинга я наслаждалась своими книгами, долгими спокойными прогулками по парку «Стэнли» и общением с родителями.

Чертовски жалкий список.

Теперь я любила кататься на заднем сиденье черного и хромированного «Харлей Дэвидсона» Кинга, прижавшись грудью к его кожаной куртке, а волосами к ветру. Мне нравилось чувствовать его руки на моей коже, настраивающие и заводящие мой двигатель своими иногда грубыми, но всегда трепетными прикосновениями. Я любила байкерш и остальных членов клана Гарро, наименее традиционной семьи, с которой я никогда не общалась, но в то же время, почему-то, самой искренней. Я любила своих студентов, милого Бенни и непонятливого Карсона, красивую, но сломленную Луизу и даже Талию и ее команду красивых, но тщеславных подружек. Они все доверяли мне учить их и любить их издалека, и хотя преподавание никогда не было моей первоначальной мечтой, я обнаружила, что мне нравится даже это.

Кинг появился в моей жизни как ангел, упавший с небес и вознесшийся из ада, как мой собственный сатана в реальной жизни, который шептал мне на ухо о бунте так убедительно, что у меня не было другого выбора, кроме как ответить на его призыв.

Я не знала, была ли счастлива в конце концов Ева, выкорчеванная в своей новой жизни и новом мире с Адамом, но я знала, что была бы счастлива, если бы это будущее было доступно мне.

— Заткнись. — прорычал Кинг.

Я оперлась локтем о его грудь, положила лицо на ладони и уставилась на него сверху вниз.

— Я молчу.

— Примерно так же тихо, как «Мустанг», едущий по трассе «Sea to Sky», — пробормотал он, не открывая глаз.

— Ты хочешь сказать, что я громко дышу или что?

— Я говорю, что никогда не слышал, чтобы кто-то думал так же громко, как ты.

Я уставилась на него, и, почувствовав это, он открыл один глаз, чтобы увидеть это.

Он ухмыльнулся.

Я усмехнулась еще сильнее.

Затем он захихикал, низкий звук, такой глубокий, что он двигался подо мной, как сдвигающиеся тектонические плиты. Я крепко держалась и ждала, пока он пройдет, наслаждаясь тем, как ощущается его смех, и тем, что я продолжаю находить новые способы оценить его.

— Время? — спросил он, снова закрыв глаза, но переместившись.

Я покинула свою позицию, чтобы прижаться щекой к его покрытой легким мехом груди, просунуть руки под его спину и подняться по его плечам. Его рабочие руки поглаживали кожу у основания моего позвоночника, чуть выше задницы, когда он лениво поглаживал меня.

— Рано, у нас полтора часа до школы. — сказала я ему.

Иногда мы ездили вместе, но не всегда. Сначала я возражала, потому что мне казалось вопиюще неуместным ходить в школу с тем же подростком-любовником, которому я преподавала английский на пятом уроке, но Кинг сказал, что все думают, что я встречаюсь с его отцом, поэтому не будет ничего странного в том, чтобы подвезти его утром, когда мы едем в одно и то же место. Чтобы обезопасить себя, иногда другие байкеры подвозили меня. Нова чаще всего вызывался добровольцем, что делало Кинга особенно ворчливым, так же как и Зевс, Прист, тихий, но красивый мужчина, который никогда не разговаривал со мной, если только для того, чтобы подтвердить вопрос, который я задала, и, что удивительно, Бак. Последний водил совершенно огромный мотоцикл с высокими, покатыми рулями, которые назывались «обезьяньими», а двигатель рычал так громко, что я надевала беруши даже под шлем. Мне нравилось ездить с ним, потому что он рассказывал мне истории о Кинге и даже о Зевсе, которому, как я с удивлением узнала, было всего тридцать четыре года. Мы также всегда делали остановку в кафе-пекарне «Медовый Мишка», чтобы Бак мог получить свой ежедневный пончик, а я — кофе.

— Хорошо, сегодня я отвезу тебя в школу. — пробормотал Кинг.

— Хорошо, — сказала я, улыбаясь в такт биению его сердца. Возможно, мне нравилось ходить в школу с Баком, потому что он считал своим долгом быть моим «отцом-байкером», но не было ничего лучше, чем ездить с Кингом.

— Вставай и собирайся, детка. Я скоро встану. — сонно приказал он, потому что мне нужно было больше времени на подготовку, чем ему, учитывая, что он был человеком, который скатывался с кровати, принимал двухминутный душ (то есть, если я не была в нем) и уходил.

Я прижалась долгим поцелуем к коже над его сердцем, наполняя этот момент каждой унцией запретной любви, которую я чувствовала к нему. Внезапно захотев заплакать, я вырвалась и поспешила в ванную.

Моя утренняя рутина состояла из короткого душа, чтобы помыться и побриться (ежедневная необходимость теперь, когда Кинг был в моей постели каждую ночь) и около тридцати минут, чтобы высушить волосы, нанести минимальный макияж и одеться. Я стояла в шкафу, пытаясь выбрать платье или юбку (брюки было сложнее снять в спешке, если Кинг хотел меня во время после уроков, что он часто делал, а я так же часто поддавалась, потому что я была слабой, а он горячим), когда я заметила, как изменилась маленькая гардеробная за последнюю неделю.