— Я не настаиваю, чтобы ты выпил этот стакан, тост был в честь меня, — сказал он, перекладывая на тарелку кусок хашламы. — Следующие же ты обязан осушить до дна.

Арчил снова наполнил стаканы.

— У меня сегодня деловое свидание, так что я пить не буду. Перейдем лучше прямо к делу. Я понимаю, вы не просто так заехали. Лучше обговорим все сейчас, в моем распоряжении, — Отар поглядел на часы, — всего пятьдесят минут, не считая дороги. — И он отодвинул стакан на середину стола.

— И мы не собираемся напиваться, однако разопьем по бутылочке, мы же грузины. Раньше самые серьезные дела решали за столом, — засмеялся Давид и поднял стакан.

— Он прав, — неожиданно вмешался Гизо, — сначала поговорим о деле, сначала выясним, друзья мы или враги.

Он тоже отодвинул стакан, злобно блеснув глазами на Отара Нижарадзе.

У Отара от злости перехватило дыхание, но он насмешливо улыбнулся и, чуть отодвигаясь со стулом, процедил сквозь зубы:

— Я тебе не друг и не враг. Не знал и еще сто лет могу не знать тебя.

— Что такое, в чем дело? — разом вскочили Давид и Арчил.

Потом Давид обернулся к Гизо:

— Пригласил для переговоров, так дай возможность…

Отар взглянул на часы:

— Я могу провести за этим приятным столом еще сорок пять минут.

— Вот что я тебе скажу, — обратился Арчил к Давиду. — Он не маленький, скажем ему прямо, чего мы хотим и для чего собрались тут.

Отар Нижарадзе понял, что Арчил приступил к разговору.

— Случилось несчастье, погиб человек, — прямо продолжал тот. — Ты прекрасно знаешь, что никто не хотел убивать его. Если и второй будет наказан, это не исправит положения. Пропадет еще одна семья. Только и всего. Какой смысл губить другую семью? От лишнего шума никакой пользы не будет. В том числе и семье погибшего. У них сейчас каждая копейка на счету. Этим несчастным помогут, и щедро помогут. Мертвого все равно не воскресишь. Ты единственный свидетель. Все в твоих руках, как пожелаешь, так и повернешь дело. С нами ты ничего не потеряешь. Выкладывай свои условия, мы тебя не обидим. Разве я не прав? — повернулся он к друзьям.

— Прав, о чем тут говорить! Кому польза, если пострадает семья Анзора Хеладзе? Скажи свое слово, и кончим дело, — со всей серьезностью кивнул Давид.

Отар поглядывал то на одного, то на другого, то на третьего. Он спокойно посасывал сигарету, храня на лице полное равнодушие, и глаза его не выражали ни согласия, ни отказа.

— Гораздо разумнее получить свое и отстраниться, — поддержал Давида Арчил.

Воцарилась тишина. Отар ничего не ответил. От выбросил окурок, взял свой стакан, выплеснул вино на траву и налил боржоми.

У Гизо от злости затрясся подбородок, он насилу сдерживал себя, ленивые движения Отара бесили его. Он с удовольствием схватил бы бутылку и разбил ее о голову Нижарадзе.

— Не будем скрывать, — продолжал Арчил. — Мы все уладили. Теперь достаточно одного твоего слова. Если откажешь нам, только осложнишь дело. В итоге же ты ничего не добьешься, разве что наживешь врагов.

Отар прополоскал рот боржоми и сплюнул.

— Я считал вас более умными! — засмеялся он вдруг, откидываясь на спинку стула, и забарабанил пальцами по столу. — Собираетесь решать такое дело и являетесь ко мне на службу, прямо на студию. Фотографируетесь со мной на фоне вашей блестящей «Волги» с ее номером! А вам известно, что на этом снимке поставят дату и подошьют его к делу? Но и это вас не пугает, вы уверены, что все можно купить. — Отар почти до пояса расстегнул темную рубашку с короткими рукавами, обнажив загорелую грудь.

— Скажи, в конце концов, сколько тебе надо? — В голосе Гизо слышалась угроза.

— Сначала скажите, что я должен говорить на суде. Мне надо прикинуть сколько будет стоить то слово, которое повернет дело в вашу пользу.

Арчил с улыбкой взглянул на Гизо. Давид даже подмигнул.

— Тебе покажут одного человека и спросят, не он ли сидел за рулем во время того происшествия.

— И что же?

— Тебе надо согласиться и подтвердить, что именно он.

— Я ведь уже заявил, что не помню шофера.

— Очень хорошо, что так заявил. А там присмотришься и скажешь, что, по-твоему, именно он сидел за рулем.

— И невинный человек окажется за решеткой?

— Это не твоя забота! — рассмеялся Давид. — Пусть совесть тебя не мучает, не такой он невинный, как тебе кажется. Он добровольно берет на себя вину. Он свое дело знает, так что не беспокойся.

Отар прищурился. Ему вспомнились слова следователя.

— Оказывается, у вас действительно все улажено. Зачем же вам понадобился я? — Он испытующе посмотрел на Гизо.

— Об этом мы уже говорили, — напомнил Арчил, — твое упрямство может осложнить дело.

— Неужели только осложнить? И не больше? Не забывайте, кто я. Я могу дать отвод следователю, а если понадобится, и судье. Не со всеми же вы найдете общий язык.

— Ты этого не сделаешь. Какой тебе резон? Не лучше ли получить свое и устраниться? — засмеялся Давид, словно говорил: чего ты мучаешь себя и нас?

— Отлично, мне все ясно. Последний вопрос, сколько предлагаете за мое согласие?

Гизо Хеладзе облегченно вздохнул.