— Не могу, это долго, — с сожалением сказала Инга.

Как прекрасна была она, произнося эти слова, как нежна, чиста и наивна! Жгучее желание пронзило Рамаза — подхватить ее на руки как малого ребенка и прижать к груди. Для него уже не существовало ни улицы, ни автомобилей, ни людей… Снова увидел он Ингу в ореоле солнечного света на фоне голубого неба, снова услышал шелест ее длинного белого платья…

— Жалко, но мне в самом деле некогда. Пора на работу возвращаться, — отрезвил его голос сестры.

— На работу?

— Да, на работу.

— Я отвезу тебя.

Машина пересекла площадь Героев и выехала на набережную.

— Рамаз, — необычайно серьезно начала девушка. — Я себе места не нахожу. Вчера была у подруги на дне рождения. Там был один человек. Лет тридцати. Я заметила, что он хочет сесть рядом со мной. Это мне не понравилось. Я старалась, чтобы он не сел, а он все равно пристроился рядом. И спросил: «Как Рамаз?..»

— Не помнишь, как его зовут? — оборвал сестру Коринтели.

— Как же, специально поинтересовалась у подруги. Она-то и напугала меня, он, оказывается, следователь из милиции, Лери Долидзе.

Упоминание о милиции насторожило Рамаза, но он не подал виду:

— Лери Долидзе! Не знаю, не слышал.

— А у меня сложилось впечатление, что ты знаешь его.

— Может быть, и знаю, но не помню. Ты же знаешь, что я многое забыл. А что ему нужно было?

— Как прекрасно ваш брат знает иностранные языки, сказал он.

— А ты что ответила?

— Сказала, что это глупые шутки. «Как, разве вы не знаете, что Рамаз свободно изъясняется по-французски, по-немецки и по-английски?» Я рассердилась и замолчала.

— А дальше?

— Он не отстал. «Неужели вы и того не знаете, что он прекрасно играет на рояле?» Я рассердилась и отрезала, что мой брат не мишень для насмешек. Между прочим, он сказал, что до твоей болезни никто не знал, что ты такой образованный. «Оказывается, и вы не знаете!» Потом покачал головой: «Интересно!»

— А ты что ответила?

— Больше ничего. Еще с час посидела за столом. На него и не глядела. Уходя, спросила у подруги, кто этот Лери Долидзе, она сказала, что знакомый ее брата и работает в милиции. Я испугалась. Как вышла, сразу позвонила тебе. Был первый час, но ты не ответил. Всю ночь я продумала.

— О чем?

— О многом. Почему он насмехался над тобой?

— С чего ты взяла, что он насмехался? Может быть, я в самом деле прекрасно знаю языки и в самом деле прекрасно играю на пианино?

— И ты смеешься надо мной?! — широко открыла глаза Инга.

Снова у Рамаза закружилась голова, снова овладело им жгучее желание прижать к груди эту удивленную девушку.

О, какое наслаждение целовать ее удивленные глаза, пухлые губы, пальцы нежных рук…

— Я немного знаю иностранные языки. И на пианино играю, представь себе!

— Ты это серьезно? — еще больше удивилась Инга.

— Серьезно!

Долгий и пристальный взгляд был ответом на его заявление.

— Что, не веришь? — улыбнулся Рамаз.

— Когда же ты выучился языкам и игре?

— Когда поселился отдельно, учил потихоньку. Ты же меня знаешь, я не люблю хвалиться и выскакивать.

— Ты не шутишь?

— Нисколько!

— А вот поклянись!

«Поклянись!» Каким теплом отозвалось это слово во всем теле!

— Клянусь тобой!

— Мне страшно, Рамаз!

— Что страшно?

— Не обижайся, но я боюсь тебя!

— Меня?

— Ага, тебя!

— Почему?

— Сама не знаю. Вернее, я знаю, что до того несчастья ты был совсем другим.

— Каким?

— Грубым, дерганым. Никогда у тебя не было желания ни читать, ни учиться. О любви уже не говорю, мне все время казалось, что ты ненавидишь меня, а у меня, кроме тебя, никого нет на этом свете. А сейчас… Сейчас в каждом твоем взгляде сквозит нежность. Я не могу понять, что произошло.

— Ничего не произошло. В моем мозгу шарики вертелись не в ту сторону, а от удара мостового крана они сразу заработали как нужно. Вот и все! — Рамаз постарался облечь свои слова в шутливую форму.

У Сионского собора Рамаз затормозил. Инга работала рядом, в этнографическом музее.