На волне раскаяния Элендил поклялся, что до конца своих дней станет заглаживать вину перед Визаррой и ребенком, что жизнь свою положит на алтарь их благополучия и ни разу не посмотрит в сторону другой женщины.

Поклялся и понял, что лжет, что не сможет сдержать слово, что так и будет барахтаться в грязи и падать на самое дно, презирая себя, но все равно предаваясь сладкому безумию. Страсть к Лейне отравила всю его кровь.

Элендил смирился с тем, что он негодяй.

С тех пор прошло двадцать шесть часов, и страх за жизнь Визарры полностью вытеснил угрызения совести.

Из-за двери доносились крики будущей матери, и от этих криков кровь стыла в жилах. Когда после долгих часов тишины Визарра закричала в первый раз, у Малаггара побледнело лицо и затряслись руки. Он кинулся в спальню к любимой, но его тут же грубо вытолкнули обратно в коридор.

— Что с ней? Как она? — скребся он в закрытую дверь, но никто не вышел, чтобы успокоить взволнованного мужа.

Их не замечали. Для всех этих женщин с тазами и тряпками они были пустым местом, словно вовсе не имели отношения к происходящему.

— Умоляю, ответьте, — просил Малаггар, хватая пробегающих мимо за руки.

На него только огрызались.

А Визарра продолжала кричать. Дико. Страшно. Так, что хотелось заткнуть уши или умереть.

— Ты бы поел, — вздохнул Элендил, мучаясь дурным предчувствием.

Малаггар поднял на него слепой, совершенно безумный взгляд.

— Визарра никогда не кричала от боли, — прошептал он. — Никогда. Однажды ее ранили, серьезно, пришлось шить наживую. Она терпела, стиснув зубы. Ни звука не издала, а сейчас…

Дверь неожиданно распахнулась, с силой ударившись о стену, и мимо них пробежала эльфийка с окровавленной простыней.

При виде этой окровавленной простыни Малаггар, застонав, сполз на пол.

У Элендила засосало под ложечкой.

Эти крики, двадцать шесть часов схваток, белая ткань, пропитанная кровью. Что, если?..

Нет.

Нет!

— Все будет хорошо, — сказал он Малаггару, скулящему от ужаса.

Эльфийка вернулась. На сей раз в ее руках поблескивала угрожающего вида конструкция из металла, похожая на щипцы.

— Что это? — Малаггар вцепился пальцами в свои волосы. — Зачем это?

Женщина не ответила — торопливо прошла рядом и исчезла за дверью.

— Все будет хорошо, — глухо повторил Элендил, начиная паниковать.

Воздух в мрачном коридоре, где они стояли, словно загустел, стал вязким и непригодным для дыхания. Темнота давила на плечи, пахла страхом и кровью. Было слышно, как за дверью суетятся целители, как они нервно переговариваются под стоны роженицы.

— Принести тебе поесть? — спросил Элендил. Пытаясь не сойти с ума, он черпал силу в заботе о ближнем. — Может, приляжешь ненадолго?

У него самого желудок сводило от голода. Как и Малаггар, все это время он не спал и не ел, но чувствовал, что не сомкнет глаз, пока ребенок не появится на свет, а от еды его просто вывернет.

— Спать? — заорал Малаггар. — Как я могу спать, если Визарра… А вдруг она…

Он не договорил. Страшное слово повисло в воздухе, непроизнесенным.

Сказать такое вслух не поворачивался язык. Суеверный ужас сковал немотой их уста, но жуткая мысль успела проникнуть в голову и поджечь разум: «Умрет. Многие женщины умирают в родах. А у Визарры была такая тяжелая беременность».

Они смотрели друг на друга и думали об одном и том же.

— Лейна! — внезапно закричал Малаггар.

Обернувшись, Элендил увидел, что к ним приближается младшая принцесса Гремвола.

— Лейна! — Малаггар на коленях подполз к Ее Высочеству и вцепился ей в юбку. — Прошу, умоляю, узнай, что с Визаррой. Нам ничего не говорят.

Лейна посмотрела на закрытую дверь, и в этот момент повисшую тишину прорезал громкий крик младенца.

Глава 25

— Девочка.

Отмытую, чистенькую малышку передали отцу, и при взгляде на эти нежные щечки, крохотные пальчики, пушок волос на макушке у Элендила защемило сердце.

— Девочка — это хорошо, — сказал Малаггар, целуя руки жены, без сил лежащей на мятых простынях.

— Наследница — это всегда хорошо, — согласилась Лейна, косясь на Элендила со странным выражением.

— Девочка — это хорошо, потому что она не будет страдать, — пояснил Малаггар. — За дочь можно быть спокойным. Она всегда будет свободной, всегда под защитой своего положения. А сын… Я бы не хотел сына.