— Так… ты… что именно ты знаешь? — взволнованно спрашиваю я.

— Я знаю достаточно, — снова тихо произносит он, встретившись своими бездонными голубыми глазами с моими.

Испуганно смотрю на него, пытаясь не забывать при этом дышать.

Господи, нет! НЕТ!

— Остин! Объяснись! — раздается рассерженный голос Кейти, направляющейся к нам по коридору.

— Черт, — выдыхает Остин.

— Я тебе не черт. Почему Лив плачет?! Отвечай.

Блондинчик смотрит на меня с мольбой о помощи, и я, сама не знаю почему, решаю спасти его задницу.

— Все в порядке, просто Себастьян умер.

— Кто?

— Себастьян Вальмонт.

— Он студент нашего университета или кто?

— Это главный герой романа «Опасные связи», Кити-кэт, — неожиданно произносит Эштон. Он что, читает? Надо же, какой не типичный спортсмен. — Не пробовала читать что-нибудь помимо новостей о слиянии компаний или эволюции валютно-кредитных отношений?

Кейти показывает брату средний палец и проходит мимо нас в комнату.

— Очень по-взрослому! — кричит ей Остин, а затем снова устремляет взгляд своих голубых глаз на меняя и шепчет: — Собирайся, мышонок. И поехали.

Прикусываю губу и отвожу взгляд в сторону, намереваясь отказать ему.

— Не думай, — будто прочитав мои мысли, продолжает говорить блондинчик. — Просто собирайся. Я буду ждать тебя здесь.

Медленно киваю и захожу в комнату, закрыв за собой дверь. Несусь к шкафу и достаю черные зауженные джинсы и широкий темно-синий свитер, быстро переодеваюсь и подхожу к зеркалу, чтобы попытаться сделать что-то со своим опухшим лицом. Наношу тонкий слой увлажняющего крема и тянусь к кисточке, чтобы нанести сверху матовую пудру. Достаю из косметички тушь, но тут же кладу обратно, решив, что не хочу выглядеть как кукла. Хочу быть с Остином самой собой. Обуваю черные ботинки, надеваю пальто и беру со стола свой телефон и кредитку. Когда я смотрюсь в зеркало и поворачиваюсь к двери, то, наконец, замечаю пристально следящую за мной Кейти. Она сидит на своей кровати, скрестив руки на груди, и прожигает меня взглядом.

— Какого черта, Лив?

Поджимаю губы, но тщетно, смешок срывается с них.

— Ты изверг, знаешь? Я схожу с ума от любопытства, а ты еще и смеешься надо мной. Ничего смешного во всем этом нет!

— Я… — выдыхаю. — Поговорим потом, ладно?

— Ловлю на слове. Иди уже к своему Ромео! — негодует Кейти, и я, коротко улыбнувшись, открываю дверь.

— Кити-кэт, Ромео был влюблен в Розалину, причем безответно, — произносит стоящий в дверях Остин. — После знакомства с Джульеттой прошло не больше суток, прежде чем он решил обвенчаться с ней, чтобы забыться. Так что, как по мне, Ромео был придурком. Не называй меня так. И молю, ознакомься с классикой школьной программы.

Мои губы невольно расплываются в улыбке, когда Кейт снова показывает брату средний палец.

— Ты готова? — интересуется Остин, протягивая мне свою руку.

Я несколько раз выдыхаю, а затем вкладываю в его руку свою. Он отворачивается от меня, смотря прямо перед собой, но я успеваю заметить, как уголок его губ дергается в подобии улыбки, и тоже невольно улыбаюсь.

***

Это. Просто. Восхитительно.

Зачарованно осматриваюсь вокруг, пытаясь не сойти с ума от эстетического великолепия, окружающего меня со всех сторон. Остин привел меня в маленький книжный магазинчик, подобный одной из декораций к американским фильмам про Великобританию.

Несмотря на непрекращающийся отвратительный дождь, хотя я уже успела убедиться, что иного в Манчестере ожидать нет никакого смысла, мы пешком добрели до Манчестерского собора, что заняло у нас порядка двадцати пяти минут. Все это время Стоун интересовался, не замерзла ли я, и держал над нами зонт, пока я держала его под руку. Он рассказывал мне о том, что город возник на месте кельтского поселения Мансенион, о восстановлении города после военных бомбардировок, о местном населении и, конечно же, о футболе. Мне, на удивление, было так спокойно, что я не заметила, как мы подошли туда, где, собственно, сейчас я и стою с открытым ртом.

Большие книжные стеллажи из темного дерева с резным орнаментом по краям полностью заполнены старинными книгами. Внимательно осматриваю взглядом их корешки и читаю названия. Нахожу «Гордость и Предубеждение», «Грозовой перевал», «Джейн Эйр».. Глаза разбегаются, а руки так и чешутся прикоснуться к этим произведениям искусства, но я представляю, сколько труда ушло на их реставрацию, поэтому из-за всех сил сдерживаю свой порыв и жадно пожираю их лишь пристальным взглядом.

Это невероятно.

Джо Голдберг[1], ты ли приложил к этому месту свою руку?

— Нравится? — интересуется Остин, дождавшийся, пока я пройду все стеллажи туда-сюда несколько раз подряд. Мне нравится, что он не давит на меня и не торопит. Что дает мне личное пространство, находясь близко, но при этом далеко.

— Очень. — Поворачиваюсь к нему с диким восторгом в глазах и с широкой улыбкой на губах. — Как ты нашел это место?

— Моя мама любила книги. Она собирала их по всему миру и привозила сюда.