— Ой, она тебе не сказала? Как жаль, а еще подруга, называется! — мужчина картинно прижал ладонь к губам, а затем отмахнулся. Играть ему быстро наскучило.

— Тем не менее, в какую именно — она не знала. Пришлось шерстить все пять. Первые четыре проверить труда не составило, но там было пусто. А вот пятая…

Я с жаром отмахнула от всех объяснений:

— Заткнись! Ты подписал Сано смертный приговор! Та картина ее убивает.

— Вовсе нет, — покачал головой он, — она всего лишь сдерживает ее силу. Чуть позже она вся, до капли, перейдет ко мне. До тех пор Сано ничего не угрожает.

— Фальшивая жрица обладает силой? — я фыркнула, скрестив руки на груди. Слова Каина не имели какого смысла. Какой толк в девчонке, которая даже ни одному богу не способна служить.

Каин растянул губы в тонкой, змеиной усмешке, а затем обвел окружающее пространство рукой:

— Она особенная. Также как и эта книга. Не жди меня дела в Городе, я бы остался подольше. Четыре из пяти Книг Хаоса ломались под напором моей воли, эта же — подстраивается. Смотри!

Заковыристое движение ладони, и один из мужчин, стоящих рядом, без единого звука обратился стулом, затем разбитым кувшином, птицей и вновь стулом. Человеком так и не стал. Каин расхохотался, в восторге от собственной мощи.

— Зачем тебе это все? — тихо спросила я, отводя глаза в сторону.

Бывший друг посмотрел на меня как на дурочку:

— Это весело. А теперь к главному.

Я напряглась, когда он поднялся со стула и, грациозно ступая, подошел так близко, что я ощутила тепло его дыхания на щеке лице. Ростом я по-прежнему ему была по подбородок, ни на сантиметр не выросла за эти годы. Нахлынули воспоминания. Не дай Бездна еще слезу пустить!

Но этот паршивец не даст расслабиться — на талию уверенно легли чужие руки, обжигающе-горячие даже через семьсот слоев ткани.

— Даная, — нежно прошептал Каин, наклонившись к моему уху, обдавая шею горячим дыханием, — скажи мне: что будет, если курпус, обрученный согласно нашим древним традициям, пойдет под венец с другим?

— Он умрет, — побелевшими губами прошептала я в ответ.

— Правильно, — мягкие губы коснулись ямочки за ухом, отчего весь хребет продрало мурашками, — а что будет с его супругом?

Я не ответила, но Каин в ответе не нуждался. Супруг тоже умрет. Сорхан-дажер не терпит предательств, ему безразличны обстоятельства.

— Завтра, когда встанет солнце, — Каин отстранился, заглядывая в глаза, по-прежнему сжимая меня в объятиях, — ты будешь мертва, моя милая. И твой возлюбленный божок тоже. Я бы посочувствовал, конечно, но мне почему-то не жаль. А я распахну врата Бездны и превращу Город Дверей в пустошь.

И он поцеловал меня, пользуясь тем, что я была не в силах сопротивляться. Не закрывая холодных глаз, Каин запечатлел на моих губах поцелуй, не теплее, чем его ледяное сердце. А потом ушел, оставив меня сотрясаться от ненависти.

До свадьбы оставалось двенадцать часов.

К моему возвращению спальне уже кто-то разжег огонь, и теперь он уютно щелкал, пожирая поленья. Я не стала ждать, пока свидетели явления Каина перед народом придут в себя, и пронеслась по коридорам как ураган, стремясь оказаться в комнате, которую я, почему-то, считала своей. Здесь я была в безопасности, и рада была обманываться. Если понадобится, Каин достанет меня из-под земли.

Тени, которое отбрасывало пламя на стены, складывались в причудливые фигуры, нарушая атмосферу одиночества. Опустившись на колени и сосредоточившись, я раз за разом взывала к дару Ищейки, но безрезультатно. Сфера также не желала появляться, оставляя ладони обескураживающе-пустыми. Магия покинула меня, дар не был заблокирован, он просто исчез. Едва не взрываясь от злости, я вскочила на ноги и бухнула кулаком по дверце шкафа. Мебель на акт вандализма отозвалась испуганным скрипом, а дрова в камине зашипели, исходя ароматным паром.

Я металась по спальне, судорожно измышляя способ выбраться. Наверное, Каин развлекался, наблюдая, как меня, капля за каплей, топит отчаяние, увлекая на самое дно. Так, оставить истерики. Что говорил Каин? Вспоминай, Даная!

Книга подчиняется чужой воле и перекраивает свои декорации ей в угоду, точно! Ответ был прост, но я все еще сомневалась.

Хорошо, надо попробовать. Я изо всех сил зажмурилась, представляя цветы. В воображении возник максимально усредненный образ — букет свежесрезанных садовых цветов, еще даже роса не высохла на пышных лепестках. Стебли небрежно срезаны тупыми ножницами и всунуты в слишком узкую горловину вазы рассеянной служанкой. Я рисовала картину в голове до мельчайших деталей, видела каждый лепесток вплоть до крошечных прожилок на нежной кожице стеблей. Даже запах, свежий и сладкий, смогла представить.