— Ты же не бросишь меня? — моя копия пытливо заглядывала в глаза Каину-копии, прижимаясь к нему с нежностью давней любовницы. Дыхание перехватила, я уже знала, каким будет ответ.

Двойник Каина зарылся лицом в волосы юной Данаи и промолчал. И меня снова ударило болью под дых: в тот раз я восприняла этот ответ как гарантию его верности. Но все было ровно наоборот. Нет, пора отсюда сваливать. Дверь тихонько скрипнула, когда я вернулась в коридор.

Тревога, несносная дама, поселилась в груди. Я брела по дому, погрузившись в собственные мысли, выуживая из памяти каждую сцену, где я упивалась своей любовью, и наслаждалась болью. Когда-то давно, после самого первого предательства Каина, я могла продолжать так целыми сутками, без перерыва на сон и обед. Я обожала жалеть себя, мол, какая я несчастная и преданная.

Со временем обида улеглась, поостыла. Каин раз за разом разочаровывал меня, являлся внезапно, наносил сокрушительный удар по устоявшейся жизни и снова исчезал в безызвестности. Но сейчас, когда я попыталась провернуть тот же трюк, память меня подводила. Воспоминания о неприятностях, в которые меня втягивал Каин, тускнели. Боль упрямилась и не собиралась приходить. Меня куда больше волновал Олла. На рассвете его собирались казнить, и даже если казнь отменят, то он все равно умрет — сорхан дажер, Брачный Союз клана курпусов, не прощает предательств. В тот момент мне даже мысли в голову не пришло, что с моими чувствами что-то не так. Я полагала, что сместился фокус, в сторону наиболее важных задач. Но я лгала себе.

Еще одна комната. Помня о том, чему стала свидетелем, я по началу прошла мимо. Но снова звоночек интуиции тренькнул в голове и смолк. Пришло повернуть назад, но я не сдержала тяжкого вздоха.

Дверь с ноги я, конечно, открывать не стала, но и осторожничать не было смысла. Но я не ожидала, что зайду в комнату, сгоревшую дотла. Обгоревшие стены, закопченный потолок, под ногами хрустели догоревшие угли. На окне вместо шикарных занавесей из шелка, колыхались под сквозняком прожжённые тряпки. А у окна, за столом из золы, восседал Люиндаль. Он блуждал рассеянным взглядом по стенам, нервно перебирая пальцами золотую цепь на шее. На мое появление он обратился внимания не больше, чем на осыпающуюся с потолка труху.

— Отец? — обращение к Люиндалю далось непросто, но он единственный в доме не пытался отвести меня под венец в добровольно-принудительном порядке. Старик не откликнулся, продолжая созерцать обгоревший кабинет с совершенно бессмысленным выражением лица. Я приблизилась, дотрагиваясь до его плеча. Взгляд в миг стал осознанным, но Люиндаль по-прежнему не издавал не звука.

— Отец?

— Дочь моя, — голос Люиндаля звучал сонно, расслаблено, как если бы я выдернула его из глубокого сна. Он обернулся, окидывая меня взором, и тут же расплылся в умиленной улыбке:

— Какая ты красавица! Церемония уже началась? Я кажется, немного задремал…

И снова погрузился в задумчивость, все сильнее дергая цепочку. Та позвякивала, соприкасаясь с массивным перстнем на безымянном пальце старика. Я не обратила на него внимания — на каждом пальце северного князя таких колец было по две-три штуки, но тут в окно заглянул первый рассветный луч, падая на крупный камень в самой его середине. Я затаила дыхание — в самой сердцевине жемчужины, которая венчала перстень, была червоточина. Незаметная трещина, которую и не сразу разглядеть получится, если не знаешь об особенности камня.

Люиндаль медленно поднялся на ноги, зябко кутаясь в мантию c широкой меховой опушкой. Первые шаги старика были неловкими, скованными, но он быстро освоился. Гордо выпрямив спину, он обернулся через плечо и протянул мне морщинистую руку:

— Пойдем, нельзя заставлять твоего будущего мужа ждать.

Я торопливо закивала, хватаясь за предложенную руку как за спасительную соломинку. Как же мне получить кольцо? Отобрать? Нет, не годится. Люиндаль — марионетка Каина, тот в миг узнает.

— Отец, — как можно более непринужденно сказала я, останавливая его у самого порога, — я хочу попросить тебя о подарке.

Старик нахмурился, не понимая, о чем я веду речь:

— Подарке? У тебя богатое приданное, милая, его будет вполне достаточно.

Я покачала головой с робкой улыбкой. Роль, которую я отыгрывала, обязывала быть нежной и трепетной с отцом. Я была юной невестой, которую отдают в чужую семью в качестве откупа для вступления в Союз. Не думаю, что история предполагает частые визиты в гости к отцу, в одинокий дом на краю скал.

— Приданного вполне достаточно, отец, но вот память… Я ухожу и хочу иметь что-то, что в далеких южных краях будет напоминать мне о доме.

Я замолкла, опуская глаза в пол. Для Люиндаля данный жест означал безграничную печаль о доме и семье, о северных далях и суровому ветру.

После минутного раздумья Люиндаль легко сдернул с пальца кольцо и вложил в мою ладонь. Я крепко сжала пальцы, чувствуя, как жемчужина начала теплеть.

— Возьми его. Пусть оно будет напоминать тебе о доме там, где солнце круглый год поливает жаром землю.

Едва не расплакавшись, я бросилась Люиндалю на шею. Он не настоящий, твердила я себе, но у меня никогда не было настоящего отца, так что на несколько минут можно забыть о том, что я нахожусь в выдуманном мире.