– Конечно, ваше благородие. Я непременно приеду. Скажите, пожалуйста, его удалось поймать? – Спросила она.

– К сожалению, нет, сударыня. – Ответил полицейский. – Но мы сделаем это в ближайшее время, будьте покойны.

– Думаю, Иван Степанович, стоит оставить Анну Алексеевну отдыхать. Ей итак пришлось пережить слишком много. – Мягко, но настойчиво произнес Николя. Сыщик согласился, и они вышли из покоев. На прощание Ильинский бросил на нее взгляд, полный нежности. Так показалось Ане и сердце ее забилось под сорочкой, как бешеное. Неужели ей не почудилось? Неужели он не только жалеет ее, но и испытывает что-то большее?

Глава 19.

Дворник из доходного по Пятой Рождественской кутил вот уже вторую неделю. Владелец дома жил не здесь, а в другом, более новом здании на Мойке, построенном в прошлом году. В это же своё владение заглядывал не так часто, надеясь на управляющего. Но управляющий отбыл по срочному личному делу в Новгород, оставив дом без присмотра. Этим и воспользовался Никодим, в связи с чем не просыхал уже седмицу.

Никто из жильцов не мог взять в толк, откуда у дворника есть деньги кутить, весь доподлинно известно, что в деревне под Нарвой у того семья и малые ребятишки. И каждый месяц 20 числа он отправляет почти целиком полученное жалование родным. Но Никодим пил, поил своих знакомых, а в остальное время спал тяжёлым беспробудным сном.

Жильцы были недовольны. И собирались обратиться к владельцу, чтобы, наконец, тот взашей выгнал нерадивого работника. Пелагея Семёновна, вдова офицера, проживающая в дворовом флигеле, так и сказала пьяному дворнику - что скоро ему откажут от места, если он продолжит свои непотребства. Тот лишь шикнул на неё, мол, на свои гуляю, и продолжил безобразничать дальше.

Среди квартиросъемщиков строились разные догадки и предположения о причине резкого обогащения Никодима, но это происходило скорее из желания кумушек перемыть кому-либо кости. Странный концертмейстер, проживающий на третьем этаже основного здания давно не показывался в Петербурге и говорить о нем было решительно нечего. Со злополучной ночи обысков прошло уже более недели и все сплетни жильцам порядком поднадоели, а потому темой живого обсуждения в последние дни стала фигура дворника.

Между тем, деньги у дворника были. И появились они после той самой ночи, когда жильцы провели несколько часов на холоде, ожидая осмотра полицейскими квартир. Тогда искали каких-то политических и, не найдя оных, отправили квартирантов по своим углам. Но то, что по какой-то причине не нашли жандармы, нашел Никодим.

Сначала он удивился находке – увесистому золотому перстню с огромным кровавым камнем, потом обрадовался – эко, счастье привалило в кои-то веки, а потом испугался. С появлением перстня за пазухой, на душе дворника стало беспокойно. Ему все казалось, что за ним следят, по ночам словно кто-то тихонечко стучал в двери полуподвального этажа и, не выдержав душевных терзаний, дворник решил от кольца избавиться. Поначалу он хотел отнести перстень в городской ломбард, но побоялся, во-первых, вопросов; во-вторых, в случае чего полиция может выяснить, кто украшение сдал, а значит, узнай Гнездилов, что кольцо было у дворника и он об этом умолчал, придется ему очень худо. Поэтому Никодим пошел по проверенному пути и снес золотишко в скупку. Там хоть и давали меньше, явно занижая стоимость, зато не спрашивали, откуда взят предмет.

За перстень с рубином дворнику хорошо заплатили. Так хорошо, что он отправил денег семье со знакомцем-земляком, а оставшуюся часть решил прогулять. Все обстоятельства к тому сложились удачно. Управляющего – норовистого и грубого мужика не было, хозяин на Рождественской бывал крайне редко, да и желание побыстрее избавиться от денег сыграло свою роль.

Никодим стоял у решетки проездных ворот, когда вдруг на другой стороне улицы заметил человека с черными глазами, густой короткой бородой и в овечьем зипуне. Дворник знал, что этот малый ошивается иной раз у дома, видел его как-то здесь, но в силу многодневного запоя мужика не признал.

Мужик в овечьем тулупе оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто не наблюдает за ним, подошел к еле державшемуся на ногах дворнику.

Глава 20.

Наутро все произошедшее накануне, показалось Ане сном. Если бы не забинтованные ступни и ночь, проведенная в спальне Натали, девушка бы сроду не поверила, что такое могло случиться с ней. Хотя, в этом времени с ней постоянно что-то случалось. И порезанные ноги, и чудесное спасение от грабителя – только несколько событий из целого ряда ее приключений. Аня вздохнула: неужели не будет ей покоя и весь оставшийся месяц придется жить в ожидании различных пакостей от судьбы?

Прошка вновь принес из сарая кресло на колесиках, в котором она провела первые сутки пребывания в доме Ильинских и вывез ее в нем к завтраку. Николая снова не было. Как сказала Татьяна Александровна, он рано уехал в управление, чтобы лично выяснить, как продвигается дело о покушении на их дом. Увидеться с молодым графом она могла лишь вечером, за ужином, поэтому в попытках успокоить мысли Аня занялась уроками с Сашей - своими прямыми обязанностями гувернантки. Они сидели в детской, и мальчик писал упражнение под диктовку. Девушка то и дело отвлекалась, в голове всплывал взгляд, брошенный на нее Николя перед уходом из покоев сестры. Кое-как завершив урок, они с Сашей решили позаниматься рисованием.

Хлопнула входная дверь, забегали слуги, и Аня посмотрела на часы. Странно, для обеда рановато. Так кто же явился в дом Ильинских в неурочный час? Но не успела она даже предположить, кто бы это мог быть, как в дверь детской постучали и, не дожидаясь ее позволения войти, она открылась, впуская Николая Павловича и Гнездилова. У Александра Сергеевича был довольно помятый вид, от чего Ане захотелось рассмеяться – похмельный синдром был на лицо. Но ржать над надворным советником не позволили ни воспитание, ни положение, поэтому Аня лишь опустила веки, справляясь с улыбкой.