Натаниэль подпрыгнул, услышав шаги за дверью - тихие, неровные, старческие. Глянул на свалку на столе - в один миг не спрячешь. Значит, шагнуть чуть в сторону от косяка, дождаться, пока дверь откроется и фигура со свечой сделает несколько шагов, пока свет не коснется стола, зажать рот и приставить лезвие к горлу.

Элисса скользнула ему за спину, закрыла дверь на задвижку - что, спрашивается, помешало им сделать это сразу? Хотя, обнаружь - кого бы ни принесло - запертую изнутри дверь там, где никого быть не должно, поднял бы тревогу... Кого, кстати, принесло?

Элисса забрала из ослабших рук свечу, устроила на столе, снова взялась за документы.

– - Думаю, банн Эсмерель не будет кричать.

Под ладонью часто-часто закивали. Натаниэль отвел руку, не торопясь убирать нож.

– - Присядьте, монна, - продолжала Элисса.
– Ночь длинная, дел у меня еще много, а в вашем возрасте тяжело долго стоять.

Выдержке Эсмерель можно было только позавидовать - спокойно прошествовала к креслу, опустилась - спина прямая, подбородок кверху. Оглядела обоих, покачала головой.

– - Натаниэль, мальчик мой, как же ты докатился до такого?

А голос у нее остался почти таким же, как и во времена, когда она, приезжая в гости, привозила заморский шоколад.

Натаниэль помотал головой, отгоняя наваждение.

– - Угрожать ножом старухе... Что бы сказал на это твой батюшка?

Элисса хмыкнула, не отрываясь от своего занятия. Натаниэль молчал. Почему-то было нестерпимо стыдно.

– - Ладно, от вас, сударыня, можно ожидать чего угодно... правда я не понимаю, как так вышло, что из того прелестного ребенка, каким вы были... Помню, когда терн Брайс брал вас на Собрание Земель, вы так внимательно слушали - не хныкали и не галдели, как другие дети. И посмотрите сейчас на себя...

Элисса ухмыльнулась, продолжая перебирать бумаги.

– - Что-то, видимо, важное ваши почтенные родители упустили...

Командор, наконец, соизволила поднять голову. Снова улыбнулась - хищно и жестко.

– - Они-то как раз не упустили. Но если вас интересует, как сделать из человека чудовище - могу поделиться.

Она обогнула стол.

– - Возьмите ребенка, который рос в холе и неге, ни в чем не зная отказа. Вломитесь ночью в ее дом и убейте всех, кто ему дорог. Племянника, невестку, няньку - кстати, о старухах и ножах - и заставьте родителей пожертвовать собой, оставшись прикрывать его бегство.
– Элисса оперлась о ручки кресла, склонившись над Эсмерель.
– И вы получите человека, который не боится уже ничего, потому что самое страшное уже случилось. Потом дайте товарищей по оружию и веру в то, что, возможно жизнь по-прежнему имеет какой-то смысл, иначе родители погибли напрасно - и через несколько дней отберите и эту веру, убив почти всех, с кем он успел познакомиться. Заодно убейте и веру в героев, показав, что такое предательство. Вот, ваш подопытный уже не только ничего не боится, но и никому не верит. Чудовище почти готово, осталось лишь отшлифовать. Еще парочка смертей, чуть-чуть интриг, щепоть никому не нужного самопожертвования - и готово. Бесчувственное и не знающее пощады чудовище, умеющее только убивать. Правда, вряд ли оно будет ручным

– - Ваша судьба, конечно, достойна сочувствия, но при чем тут я?

– - При чем тут сочувствие?
– Прошипела Элисса.
– Вам было интересно, как милый ребенок превратился в монстра - я поделилась рецептом. Только и всего.
– Она резко оттолкнулась от кресла, едва не опрокинув его вместе с Эсмерель.
– Боюсь, правда, на поток метод не поставить - слишком много народа перерезать придется, этак и править некем будет.

Что она несет?
– растерялся Натаниэль. Рядом с мягкими, обходительными манерами банна злое шипение Элиссы казалось неуместно-безумным. Впрочем, как будто бывает уместное безумие. Что с ней?

Элисса вернулась к столу, движения стали резкими, дергаными. Натаниэль сказал бы, что она взбешена, но отчего.

– - Натаниэль, мальчик мой...

– - Я не мальчик и не ваш, - огрызнулся он.

– - Прости, но для женщины моего возраста сын старого друга навсегда останется "мальчиком", несмотря на то, что вырос и возмужал...
– Эсмерель покачала головой. В голосе ее звучало искреннее сочувствие.
– Но как так вышло, что вместо того, чтобы прийти за помощью к тем, кто по-настоящему тебя любит, ты оказался во власти этой женщины?

– - Вообще-то я здесь, - рыкнула Элиса.

– - Об этом я не забываю ни на секунду. Но согласитесь, тейрна Элисса...

– - Страж-Командор!

– - ...пока вы давали себе труд соблюдать хотя бы видимость приличий, я, со своей стороны, не обмолвилась о вас ни одним худым словом. Но вломиться в мой дом посреди ночи... неслыханно даже от вас, а как Натаниэль позволил себя в это втянуть, я вообще не понимаю.

До чего ж она была спокойна и уверена - словно и не орудуют в ее кабинете двое незваных гостей, вооруженных до зубов. Натаниэль помотал головой. Легко было понимать, что она - враг, вернувшись из Тени, только-только отдышавшись после схватки с настоящим злом, рядом с которым все эти интриги и игры казались такими никчемными. Сейчас, вломившись в чужой дом - как ни крути, они совершали преступление - слушать этот спокойный голос с мягкими, чуть укоризненными интонациями было... невыносимо. Так могла бы журить старая нянька. Он не помнил, чтобы Эсмерель относилась к нему иначе как к сыну сюзерена. Но, может быть... Ведь и Эддельбрек спрашивал то же самое - пусть другими словами. Почему он не пришел к старому... пусть не другу, пусть доброму знакомому. Да, тогда он был уверен, что остался один и никому не нужен - но ошибался. По крайней мере, в отношении Эддельбрека. Эсмерель? Он был уверен, что она разыгрывает собственную партию, когда читал письмо - она и вправду ее разыгрывала, и стрелок на башне - ее рук дело, но до чего ж убедительной она казалась сейчас...

Элисса коротко мазнула по нему взглядом и отвела глаза.

– - У тебя отобрали то, что принадлежит по праву. Опорочили память отца. Ты слепо выполняешь приказы ее убийцы. Мальчик мой, опомнись!

– - Я не ваш...

– - Я вижу, увы. И мне больно смотреть, как ты идешь на заклание. Тебя спишут со счета, как только станешь не нужен - как это уже случилось с несчастным мэриковым бастар...

Элисса могла быть очень, очень быстрой, когда хотела. Натаниэль был готов поспорить - Эсмерель не успела ничего понять прежде, чем сипло вздохнула и обмякла с раной в груди.