Шрифт:
Элисса вытерла нож, сунула за пазуху пачку писем.
– - Пойдем.
Голос по-прежнему звучал спокойно и сосредоточенно.
– - Ты сошла с ума, - выдохнул Натаниэль.
Создатель, он любил эту женщину. Он ей верил, что бы там ни говорила Эсмерель. Он убивал по ее приказу. Но сейчас - чем они отличаются от тех, кого Гаревел развешивал по окрестным лесам?
– - Не время и не место.
Она права, прах оно все подери. Не время и не место выяснять отношения - но...
– - В "Короне и льве".
Натаниэль кивнул.
Обратно они выбирались, не перекинувшись ни словом. Чердак, крыша, пропустить очередную смену сторожей, забор, безмолвные улицы Амарантайна - в это время уже и лихие люди все спят.
Элисса задвинула защелку на двери, бросила на стол пачку писем.
– - Алистер мертв, ему все равно. Я - жива, и говорить о нем так при мне...
– - Да о нем половина Ферелдена так говорит, - взорвался Натаниэль.
– Всех убьешь?
Создатель, при чем тут Алистер? Зачем она вообще о нем заговорила? Прошлое пусть остается в прошлом. Или... Ох, ну не ревнует же он к мертвецу? Или ревнует?
При чем тут вообще прошлое, если он хотел спросить совершенно не о том?
– - Тех, кто будет достаточно глуп, чтобы повторить это при мне - возможно.
– Она стянула перчатки, швырнула их рядом с письмами.
– Кажется, старая сука своего добилась.
– - При чем тут она, если я не понимаю, что творишь ты? Кто, как ни ты, говорил, что если целью оправдывают средства - и тому и другому место на свалке? И что теперь? Мы лезем в чужой дом - хорошо, не настолько я щепетилен, чтобы это не пережить. Но убить хозяйку этого дома просто так, потому что тебе этого захотелось? В то, что ты потеряла голову и сорвалась, я не поверю вот ни на столько, уж прости.
– - Кажется, ты забыл, что на этих землях мне указ только Создатель.
– - А, вот как. Знай свое место, значит, - усмехнулся Натаниэль.
– И правда, забыл.
– - Я не то имела в виду!
– - Сказала ты именно это.
Он метнулся к окну, уперся лбом. Свинцовый переплет холодил лицо. Элисса шагнула, замерла за спиной - он ощущал ее присутствие всей кожей, куда явственней, чем видел бы глазами. Замерла, протянув руку в половине дюйма от его плеча. Не прикоснулась, хвала Создателю. Отступила, совершенно бесшумно - Натаниэль не знал и не хотел знать, что она там делает.
Старая сука добилась своего.
День был долгим, а ночь еще длиннее, по-хорошему, надо было падать и спать, но раздеться и лечь в одну постель, когда хочется ругаться и проклинать? Замереть, каждый на своем краю, изо всех сил стараясь не коснуться? Да пропади оно все пропадом! Дело ведь не в том, кто главный, она командор и приказы не обсуждаются, тут и говорить не о чем, но...
Но - что?
Старая сука умело попала в больное - у него действительно не осталось ничего, и он действительно выполняет приказы не спрашивая и не раздумывая - хотя до сих пор они казались разумны. У него не осталось ничего, кроме чести, а сейчас, кажется, не осталось и ее. Вот почему он так взвился. Дело не в том, где чье место. Он хотел найти оправдание - ей, а, значит, и себе, раз уж они вместе там были. А ему вместо объяснений велели сидеть молча и слушаться старших.
Или нет? Или она в самом деле просто выбрала не те слова?
Натаниэль развернулся. Элисса сидела на полу в дальнем углу, уткнувшись лицом в прижатые к груди колени. Подняла голову, почувствовав его взгляд.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Натаниэль отлепился от подоконника и сделал шаг. Еще один. Элисса поднялась - медленно и неуверенно - двинулась навстречу. Они замерли на расстоянии протянутой руки, глаза в глаза. Качнулись навстречу одновременно, а миг спустя Элисса молча ткнулась носом ему в грудь, а он гладил ее по неровно обрезанным волосам и, сбиваясь и отчаянно костеря себя за косноязычие, пытался объяснить, что у него и в самом деле нет ничего - только она и честь, но если у него не останется чести, то не останется и его самого, а то, что они совершили - бесчестно, по крайней мере, так ему кажется, а раз так, значит это уже не он, и...
– - Погоди, но при чем тут ты, если я ее убила?
– - Но я же тебе помог. И...
Элисса вздохнула, разжимая объятья.
– - Как сюзерен я вправе судить и миловать, так?
Вот что она имела в виду, говоря, что выше - только Создатель. Ох...
– - Но судить - публично, при представителях дворян и...
– - Скажи, а публично, при представителях и прочая - для чего? Не просто же, чтобы зрелище было пышнее...
– - Чтобы доказать вину.
Она кивнула. Сунула в руки письма.
– - Читай. Я не знаю, какие еще доказательства нужны.
Натаниэль с сомнением глянул на толстенную пачку. Этак до утра можно читать. Но...
– - Снизу начни, - хмыкнула она.
– Тебе понравится.
Натаниэль послушно вытащил нижнее, развернул и застыл, увидев почерк отца.
Писем самой Эсмерель, разумеется, не было - что с ними сделал отец, одному Создателю ведомо. Но из того, что он писал, выходило, что банн искусно подогревала его зависть к тейрну Брайсу. Напоминала про то, что Хайевер когда-то принадлежал родичам Хоу и был частью Амарантайна. Про то, что Кусланды всегда были мятежниками - вспомнить хоть их участие в восстании Софии Драйден - против законного короля из династии Тейринов, между прочим - и, кстати, ведь это придя на встречу с тогдашним тейрном Кусландом, София попала в засаду королевских лучников... Про то, что именно Кусланды повесили эрла Тарлтона, отца Рэндона Хоу.