Шрифт:
Яркие фары встречных машин ослепляли животных. Это заставляло их сбиваться в беспорядочную кучу. Тогда водитель каравана соскальзывал со своего верблюда и, взяв его за повод, проводил мимо остановившегося автомобиля. За головным постепенно проходили и остальные верблюды.
И снова в тишине ночи раздавался мерный звон колокольцев... Во дворе мечети кто-то громко, нараспев читал коран. Этот голос, напоминавший пение муэдзина, не в силах был заглушить стоны и вздохи больных и калек, которые лежали вперемежку с нищими у стен мечети. Постепенно, когда звезды ярко разгорались в небе, все умолкало, словно Тегеран в объятиях тихой южной ночи уснул вечным, непробудным сном.
В одну из таких ночей министр двора его величества Хакимульмульк разъезжал в машине по городу, раздумывая о беседе, которая через полчаса должна была состояться у него с падишахом. Он старался привести в порядок свои мысли, облечь их в убедительную форму. Министр не замечал ни мерцающих звезд, ни таинственной тишины, нарушаемой лишь отдаленным звоном колокольцев каравана.
Ночь казалась ему тягостной и грозной.
Перед этой встречей с Реза-шахом, о которой он сам же просил, Хакимульмульк чувствовал почему-то необъяснимый страх и неуверенность. Порой у него мелькало опасение, что встреча может расстроиться, и временами он желал, чтобы именно так и случилось.
Но теперь уже поздно. Согласие получено. Оставалось лишь одно: откинув всякий страх, доложить его величеству обо всем, что он думал.
Поднявшись к себе, он еще раз пробежал глазами столбцы газеты "Седа" и подчеркнул нужные строки синим карандашом.
Повелитель принял его гораздо любезнее, чем обычно, и даже разрешил сесть.
Приняв все это за доброе предзнаменование, Хакимульмульк решил, что наконец улучил благоприятный момент, чтобы изложить повелителю все, что нужно.
– Господин везир!
– начал Реза-шах.
– Для нас начинается трудная пора. Советы и англичане думают начать действовать раньше, чем мы могли ожидать. Это в значительной степени осложняет наше положение, но нам нет пути к отступлению.
Вдруг шах вскочил и ударил кулаком по столу.
– Ах, если бы можно было задержать эти события до вступления немцев в Москву!..
– воскликнул он и нервно прошелся по кабинету.
– Меня не беспокоит, везир, то, что англичане могут ввести войска в Иран. И при них престол останется на месте. Сохранится порядок, сохранятся законы, сохранюсь я, сохранишься ты. Но русские!.. Там, где проходят русские, поднимается пожарище, и от его пламени не спасется ни один помещик, ни один купец. Все эти керимханы, сколько бы мы их ни вешали, возьмут в руки проклятые красные знамена. Нет, нет!.. Нужна война и если сегодня мы будем побеждены в этой войне, то придет день, когда германские войска, повергнув Россию, придут к нам и помогут нам снова вернуться к власти. Как ты находишь, везир? Говори!
– Ваше величество, вы рассуждаете вполне правильно, - склонив голову, ответил Хакимульмульк.
Реза-шах сел в кресло и продолжал:
– Требование союзников должно быть отклонено - таково наше твердое решение. Страна переходит на военное положение. Внутри страны все бунтари должны быть уничтожены.
Хакимульмульк поднялся и отвесил глубокий поклон. Он понял, что настал подходящий момент для откровенного разговора.
– Вы совершенно правы, ваше величество, - сказал он и доложил шаху новые сведения о Хикмате Исфагани, полученные от серхенга Сефаи.
Реза-шах гневно прошелся по комнате и, когда везир, окончив речь, застыл в низком поклоне, бросил на него исподлобья испытующий взгляд. Будь в этот момент Хикмат Исфагани здесь, шах собственными руками задушил бы его.
– Этой же ночью заточить предателя в тюрьму!
– Слушаюсь, ваше величество!
– Все они в одной шайке! В шайке заговорщиков и убийц! Нет сомнения, что с ними заодно и сертиб Селими. Очень может быть, что он их организатор. Конечно, это он! Своими словами он прожег мне сердце. Но прежде чем бросить его в Гасри-Каджар, вызови его ко мне, я хочу еще раз поговорить с ним. Вызови его ко мне!
– Слушаюсь, ваше величество!
– Теперь можешь идти!
– с нетерпением бросил Реза-шах. Хакимульмульк поднялся, отвесил поклон, но задержался.
Шах почувствовал, что везир хочет сказать еще что-то.
– Говори, что у тебя еще?
– с раздражением приказал он. Хакимульмульк поежился и достал из кармана мундира газету "Седа".
– Извольте, ваше величество! Это газета Хикмата Исфагани. В передовой статье подвергается критике тактика немцев. Цель тут одна: возбудить недоверие к немцам, которые в эти тяжелые для нас дни являются единственными и искренними нашими союзниками... "Седа" намерена посеять рознь между нами...
Реза-шах пробежал глазами подчеркнутые синим карандашом строки из статьи и отшвырнул газету.
– Хикмат Исфагани собственную фамилию подписывать не умеет. Он не мог написать такую статью. Кто редактор газеты?
– Некий Софи Иранперест, ваше величество.
– Вызвать завтра ко мне!
Хакимульмульк снова поклонился и собрался уже удалиться, но движение руки Реза-шаха остановило его.
Старый везир уловил, что на лице шаха от недавнего гнева не осталось и следа. Но тут же везир вспомнил слова Низами: "Оскаленные зубы тигра не означают улыбки".