Муса запер снаружи дверь комнаты, в которой спал жандарм, и пошел к детям.

Наутро Муса собрал ближайших соседей и рассказал им о случившемся.

– Вот какая беда стряслась над моей головой, - закончил он рассказ. Будьте свидетелями!

Соседи сочувственно покачали головами и предупредили Мусу, что приказчик Мамед и старший жандарм Али жестоко отомстят ему.

– Теперь не жить тебе в этой округе, - сказали она.
– Лучше всего переселись отсюда куда-нибудь подальше.

– Куда мне переселяться с оравой детей? К тому же впереди зима. Все они погибнут от холода, помрут с голоду. Если что должно случиться, пускай случится, здесь, в моем доме. Никуда я не стану переселяться.

На глазах у соседей он развязал Мамеда, выпустил из комнаты жандарма и, подведя к ним оседланных лошадей, сказал, указав на ворота:

– Счастливого пути, господа!

– Ну ладно, старик Муса! Запомни!
– бросил жандарма пришпорил лошадь.

Мамед молча тронулся вслед за ним.

Весь день Муса ходил сам не свой: за что ни брался, все валилось из рук. Все чувствовали себя так, точно в доме покойник. Даже маленькие ребята, поддавшись общему настроению, не резвились, как обычно.

К вечеру на краю села показались несколько всадников. Это были жандармы. С ними ехали старший жандарм Али и приказчик Мамед. Они направили коней прямо к дому Мусы. Увидя это, соседи также поспешили туда.

Приказчик слез с коня и, подойдя к Мусе, схватил его за грудь.

– Десять лет ты не платишь хозяину за воду!
– прохрипел оп.
– Выводи корову, осла, овец!

– Приказчик Мамед, - глухо ответил весь потемневший от гнева Муса, иди сам выводи!.. Сила твоя! Ничего, когда-нибудь свершится возмездие!..

– Эй, старик, не разговаривай много!
– вмешался в разговор старший жандарм.
– Выводи скотину!

Муса продолжал неподвижно стоять. Тогда старший жандарм крикнул своим подручным:

– Выводите! Чего стоите?!

Жандармы бросились в хлев. Сария всхлипнула, ребята громко заплакали. Растолкав их, жандармы погнали животных со двора.

– В пять дней ты должен оставить деревню!
– сказал приказчик Мусе. Иди куда хочешь, ко всем чертям! Чтобы духу твоего здесь не было!

В ту же ночь Муса нахлобучил на голову мохнатую папаху, надел старую чоху, повязал шею шерстяным шарфом и, взяв узелок с хлебом, ушел из дому.

– Я дойду до самого шаха. Буду жаловаться...
– И он пустился в путь - в столицу.

Но приказчик и старший жандарм не прекратили преследований. По приезде в город они получили приказ: конфисковать все имущество крестьянина Мусы и выслать его с семьей из Ардебильского округа.

Получив возможность добить, изничтожить, стереть с лица земли ненавистного старика, они, ни на один час не задерживаясь в городе, помчались обратно в село.

Известие о том, что старик Муса отправился с жалобой в Тегеран, еще больше взбесило их. Они выволокли Сарию из дому, вытолкали ее с детьми со двора на улицу.

– Куда отправился муж, туда ступай и ты!..

Женщина была в полном отчаянии. Никто из соседей не рискнул оказать ей помощь, предоставить ей ночлег в своем доме. Приказчик и старший жандарм объявили во всеуслышание, что это приказ самого шаха и что всякий, кто чем-нибудь поможет семье бунтовщика, будет выслан из округа.

Сария шла рядом с Гюльназ, держа меньших ребят за руки, по дороге, которая вела в Тегеран.

"Может, найду своего старика!" - думала она.

Она не знала того, что, избежав зубов волка, она бросилась в пропасть...

Холодный ветер дул с вершины Савалана, крутил пыль в долине. Мороз все крепчал, пронизывающий туман окутывал деревню. Те, кто не имел дров и угля, с вечера заваливались спать, закутавшись в толстые одеяла. Декабрь шел к концу. Осень отступала перед неумолимо надвигавшейся зимой, гуще становился дым из труб.

Не дымилась лишь труба в доме Мусы, не зажигался в вечерних сумерках огонь в его окне. В этом доме был непроницаемый мрак, царила гробовая тишина. Лишь ворчанье бездомных собак, набившихся в опустевший хлев, нарушало зловещую тишину.

В один из таких вечеров в деревню прибыл Фридун. Охваченный глубоким волнением, он шел по пустынным улицам, которые будили в нем целый рой воспоминаний.

Дойдя до дома дяди Мусы, Фридун остановился пораженный: ворота были распахнуты настежь. После минутного оцепенения он бросился во двор и наткнулся на собаку; вспугнутая неожиданным появлением человека, она с ворчаньем юркнула в хлев.

Фридун поднялся на возвышение, где в ту памятную лунную ночь спала Гюльназ с матерью и ребятами. Вспомнив о волнениях той ночи, Фридун едва сдержал слезы. В его голове мелькали мысли о безбрежности человеческих страданий. Будет ли им когда-нибудь конец?