Уход правительства Чемберлена и приход к власти Черчилля несколько оживили в мистере Томасе совсем было угасшие надежды. Но его по-прежнему беспокоило, что Советская страна оставалась в стороне от войны и накапливала силы, и что симпатии народных масс всего мира к Стране Советов возрастали с каждым днем. Позднее обстоятельство казалось мистеру Томасу наиболее серьезной угрозой.

Вызвав к себе серхенга Сефаи и узнав от него, что авторы брошюр и листовок до сих пор не найдены, мистер Томас еще сильнее забеспокоился.

В беседе с мистером Томасом серхенг рассказал о встрече шаха с сертибом Селими и о том, что тот возбуждает сомнения у шаха.

– Весь его род всегда был на стороне русских, - значительно сказал мистер Томас.
– И должен вам сказать, что один сертиб гораздо опаснее тысячи преданных России простых людей.

– Такого мнения и его величество.

– Так почему же вы его не уберете? Не понимаю!

– Его величество не дает согласия. Он считает, что со смертью Селими еще труднее будет раскрыть тайную организацию и задерживает приказ об его аресте. Но пусть это вас не беспокоит. Участь его решена.

Проводив серхенга Сефаи, мистер Томас решил отправиться к Хакимульмульку.

Увидев мистера Томаса, Хакимульмульк с деланной улыбкой поспешил к нему навстречу и обеими руками сжал руку гостя.

– О-о-о! Мистер Томас! Добро пожаловать!

Мистер Томас объяснил свое посещение непреодолимым желанием повидаться с другом.

Хакимульмульк пропустил его вперед, и они поднялись в особую гостиную, где министр двора принимал наиболее близких друзей.

– В тяжелое время живем, мистер Томас, - вздохнув, начал он беседу. Перепутались все нити международных отношений. Нелегко управлять в такое время государственной машиной.

– О, если на это жалуется такой опытный политик, как вы, то что должны делать мы...

– Не говорите так, мистер Томас!..
– прервал его Хакимульмульк.
– У вас иное дело... Вам намного легче нашего. Мы играем лишь с тенью, с отражением того, что вам видно с полной ясностью.

– Я могу сказать обратное: у вас делается многое такое, о чем мы и представления не имеем, - возразил мистер Томас.

Хакимульмульк силился понять, на что намекает мистер Томас. Со свойственной англичанам манерой мистер Томас подходил к интересовавшему его вопросу окольными путями.

– Прошу вас доложить его величеству о нашей встрече, передать ему мой привет и присовокупить, что мое правительство высоко ценит своих друзей на Востоке и считает их защиту своим долгом.

– Мы никогда в этом не сомневались.

– Таким же, как вы, нашим другом я считаю и господина Хикмата Исфагани... Он ничего от нас не скрывает.

При этих словах мистер Томас, которому, конечно, была хорошо известна старинная вражда этих двух представителей иранской аристократии, пристально посмотрел в глаза Хакимульмулька.

– Путь к власти изобилует бесконечными изменами, самыми неожиданными, запутанными интригами. По мнению его величества, и Селими и Хикмат Исфагани ведут свой караван по этому ложному пути. Боюсь, что наступит момент, и они будут схвачены за горло, - с внешним спокойствием произнес Хакимульмульк.

– Такая мера в отношении господина Хикмата Исфагани недопустима! Он подлинный друг королевского правительства, - твердо сказал мистер Томас.

– Такие же отзывы, мистер Томас, я слышал и от американцев и от немцев, - проговорил Хакимульмульк, наклоняясь к мистеру Томасу.

– Англия хорошо знает своих друзей!
– отрезал тот. Министр двора понял, что борьба против Хикмата Исфагани будет затяжной, и поспешил переменить разговор. Он заговорил о возможности оживления оппозиции и о явных признаках этого оживления; кроме того, до сих пор не обнаружены люди, выпускающие антиправительственные брошюры. Мистер Томас вынул трубку изо рта.

– А что, если я найду их?
– спросил он.

– В этом случае десятикратно умножатся ваши заслуги перед Ираном. Мы будем только благодарны вам!
– воскликнул Хакимульмульк.

В результате шестилетних трудов доктору Симоняну удалось сделать из Хавер прекрасную помощницу. Из отсталой, неграмотной мусульманки, которая стеснялась появляться при мужчинах с открытым лицом, а при взгляде на анатомические плакаты горестно воскликала: "Ах, господи! Лучше бы провалиться сквозь землю, чем видеть этакое бесстыдство!" - она превратилась в энергичную и умелую медицинскую сестру. Часто, с отеческой любовью посматривая на Хавер, доктор Симонян шутил:

– Вот еще один мой научный труд!