— Можно мне еще? — спросила она, хотя ее первый бокал был еще наполовину полон. Немного больше жидкой храбрости не повредит.

— Почему ты никогда не говоришь о своем виски? — спросила она.

Сэм не отвечал несколько секунд.

— Вот что я тебе скажу... Я отвечу на этот вопрос, если ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь. И не надо меня обманывать, что ты просто хочешь поболтать и быть не разлей вода. Несмотря на твои заявления прошлой ночью, я знаю тебя. И я знаю, когда ты чего-то хочешь.

Конечно. Но знаешь ли ты, когда я кого-то хочу?

— Сначала ты, — сказала она, делая большой глоток своего напитка и подталкивая его к нему, чтобы налить еще.

— Ну, — сказал он, в последний раз встряхнув шейкер, прежде чем разлить его по ее бокалу. — Думаю, можно сказать, что это слишком ответственно.

— Не совсем понимаю.

— ROON для меня — это все. Это мои сбережения, средства к существованию, моя страсть. Но МакКенны для меня тоже все. Вы были моей семьей, когда моя была паршивой, и вы еще больше стали моей семьёй теперь, когда моя по большей части вычеркнула меня из своей жизни.

Райли сопротивлялась желанию положить свою руку поверх его. Сэм был единственным ребенком, которого воспитывала самая равнодушная мать на планете. Райли встречалась с Хеленой Комптон всего пару раз, и хотя она передала сыну хорошую внешность, матерью она не была. Не в том смысле, который имел значение.

— Я не понимаю, — мягко сказала она. — Поскольку и то, и другое важно для тебя, они не могут пересекаться?

— Давай просто скажем, что мой виски — это мой ребенок, а твои родители — мои родители. Не думаю, что смогу вынести, если Эрин и Джошу не понравится их внук.

Он одарил ее мальчишеской улыбкой, но Райли услышала правду за его непринужденным тоном. Он до смерти боялся разочаровать МакКеннов.

— Но ты разрешаешь мне пить его.

— Только потому, что ты ворвалась в мой дом, и я хотел — мне нужно было — выпить, чтобы справиться с тобой.

— Почему ты так думаешь?

Его глаза остановились на ее. Она не хотела, чтобы ее голос прозвучал так сипло, но ее робкий вопрос прозвучал очень похоже на опасное предложение.

— Потому что ты опасна для меня, — ответил он очень просто. — Особенно когда я не знаю, что тебе нужно, а я, признаться, сейчас в полном замешательстве. Сегодня вечер пятницы. Разве ты не должна быть в каком-нибудь шикарном месте с каким-нибудь парнем в костюме из города?

Она протянула руку через барную стойку и взяла вишенку из его напитка.

— Может, я в настроении для обычного домашнего бара с парнем в джинсах и футболке из Бруклина.

Сэм схватил ее за запястье, и она перевела взгляд на него, пораженная его напряженным выражением лица.

— Не надо, — резко сказал он. — Не играй в эту игру. Только не со мной.

Это не игра.

Она отдернула руку, и он отпустил ее, но не ответ от нее глаз. Райли глубоко вздохнула. Пришло время.

— Я сказала, что я здесь, потому что мне нужна услуга...

Выражение его лица не изменилось.

— Что угодно.

Ее сердце слегка дрогнуло при этих словах.

— Это... немного более личное, чем мои обычные просьбы. Это не поездка домой, не урок о разнице между отвертками и не помощь в передвижении мебели.

Глаза Сэма сузились.

— Насколько личное?

Райли облизала губы.

— Настолько личное, насколько это возможно.

Он с опаской обошел бар и присел на одну из бочек рядом с ней, сохраняя между ними безопасное расстояние.

— Почему бы тебе не начать с самого начала.

И тут Райли рассказала ему все. Ну, не все. Только часть о юбилейном выпуске Шпильки, и о том, как она должна была рассказать правду, стоящую за этой статьей. Как она должна была написать о чем-то личном.

Он слегка кивнул, когда она закончила.

— Хорошо, я понял. Они хотят, чтобы все обозреватели написали более личный рассказ для этого выпуска. Но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

Понеслась, начнём...

— Ну, мои статьи в основном о... сексе.

Он закатил глаза.

— Я знаю. Думаю, весь город знает.

— Ну, это отчасти моя проблема, — тихо продолжила она. — Джули и Грейс, даже Эмма... им проще сделать свои статьи более личными.